Станешь моей победой - Викки Марино

Мы лежим на кровати. Я глажу ее волосы, а она смотрит на меня своими невинными глазами. Обнимая Тихоню, как ненормальный твержу беспрестанно только одно: «Я люблю тебя». И каждый раз, когда это произношу, чувствую, что становлюсь сильнее. Она моя с той самой секунды, как появилась в нашем университете. Только моя.

— Люблю тебя… Люблю… — повторяю раз за разом и оставляю на ее коже миллиарды поцелуев.

— Мне так хорошо с тобой, Мирон. Очень-очень! — отражает Аня. Сама тянется ко мне, ластится, словно кошечка. — Ты, главное, не исчезай… — и душу мне, сука, этой фразой вспарывает.

— Не исчезну! Да куда же я от тебя денусь? — изменив положение, нависаю над Тихой, заглядывая в ее глаза. — Рядом буду, малышка. Всегда. Только с тобой. До конца.

Совершаем энергетический обмен. Считываем все по взгляду. Понимаем по дыханию.

И как только мы замолкаем, ставя точку в разговорах, иду в наступление. Протискиваюсь между ножек Ани и накрываю ладонью ее киску. Сжимаю через ткань, сминаю, ласкаю. И ловлю первый за эту ночь стон губами.

— Раздевайся, кисунь, у нас мало времени, — выдаю на пониженных, игнорируя то, с какой силой сжимается сердце.

— Я… Я не могу… — пыхтит Колючка, оттягивая край толстовки вниз.

— Можешь, малышка… Хватит стесняться. Я выучил твое тело наизусть.

— Мир…

— Я люблю тебя! — надеюсь, что произнесенные слова подействуют на Аню успокаивающе. — Выдыхай…

Помогаю Тихоне избавиться от одежды, срываю все, вплоть до браслета и трусов и, сука, слюной захлебываюсь. Любуясь ее наготой, жадно скольжу ладонями по обнаженному телу, наблюдая, как от этой грубой ласки на нежной коже выступают мурашки.

Прижимаюсь губами к ее шее, провожу языком по пульсирующей жилке. Влажную дорожку прокладываю к животу, спускаясь к бедрам. Аня сильнее извивается, закрывает глаза, губы кусает. От каждого прикосновения к груди, промежности, от каждого поцелуя у меня по всему телу проходит волна наслаждения.

— Ты охуенная. Ебать… Как же я хочу тебя… Когда сдашься, а? — на эмоциях толкаю и понимаю, что перешел ту черту, за которую никогда не решался шагнуть. И это, ожидаемо, привело к необратимым последствиям — сердце теперь пашет только когда она рядом.

Отрываюсь от Ани лишь на секунду, чтобы стянуть шмот. Остаюсь лишь в одних боксерах. Не думаю, что сейчас Тихая готова видеть меня «во всей красе».

Мы слипается телами, сливаемся. Соединяемся. Впиваемся друг в друга губами, языками, зубами. Но делаем это так нежно, медленно, словно боимся причинить боль друг другу. И становимся единым целым. Я ощущаю все изгибы ее тела, все впадинки и выпуклости. Наслаждаюсь, как шелковая кожа скользит по моей, искрю и тут же плавлюсь. Все мое существо ликует, оно трепещет от счастья.

Дурею. Пьянею. От прикосновений друг друга, от жара разгоряченного тела, которое прижимается ко мне. От желания, которое я вижу в глазах Ани. От страсти, которая вспыхивает в ней. От удовольствия, которое она испытывает, и которое ощущаю я. Все это настолько сильно, что я теряю голову.

Ласкаю киску, вырисовываю круги на клиторе, пальцами растягиваю. Языком развожу половые губы и ее смазку вбираю. Протиснуться бы членом, подстроить под себя. Но, сука… В ущерб себе и во имя ее доверия без зеленого не стартану.

Аня уже вся мокрая от возбуждения. Изнемогая, сжимает простыни и наращивает громкость. Мышцы сильнее сокращает. Я же не останавливаюсь, вылизываю ее, вхожу то языком, то пальцами. Трахаю, пока Тихоня бурно не кончает.

И тогда мы просто обмякшими телами лежим на кровати. Но не разлетаемся в разные стороны, как это обычно бывает после бурного секса, а крепко прижимаемся друг к другу.

— «Дыши со мной в унисон еще, еще и еще.

Потратим весь кислород, пока мы с тобой не в ноль.

Дыши со мной в унисон еще, еще и еще,