Снова моя - Надежда Борзакова

Что до остального… Я боялась думать, боялась прогнозировать, боялась радоваться и мечтать. Не позволяла этого себе. Пусть идет, как идет. Время покажет что да как. А пока я позволяла себе наслаждаться вниманием и, практически, исключительно дружеским общением. Поцелуй в вечер после нападения был на данный момент последним. Не то чтоб Ветров не пытался повторить, пытался, но я ловко выворачивалась из его рук, всем видом показывая, что пока рано и надеясь, что собственные эмоции получается достаточно хорошо скрывать. И плевать, что часто лежа ночами без сна, я боялась, что завтра он не позвонит и не напишет. Что ему надоест бегать за мной и он переключится на другую женщину. Желающих ведь полно. Думала, а может рискнуть? Позволить себе ему поверить. Позволить себе расслабиться и побыть счастливой с единственным мужчиной, которого я по-настоящему любила и вопреки всему продолжала любить? Но потом я вспоминала то далекое утро восемь лет назад, вспоминала что он творил когда мы встретились снова и обещала себе вот прям завтра завершить эти встречи, которые ни к чему хорошему не приведут. Но наступало завтра, Ветров желал мне доброго утра — иногда по телефону, а иногда и лично, делая крюк через полгорода, чтоб отвести на работу. Я слушала его низкий, хрипловатый голос, смотрела в темные, почти черные глаза, горящие тем самым огнем, от которого пересыхает во рту, слабеют коленки, а сердце летит куда-то в небеса, как маленькая птичка с трепещущими крылышками и просто не могла… Не могла поступить правильно.

Сегодня мне двадцать семь лет. Я молодая, красивая, с хорошей должностью на любимой работе и шикарными перспективами на будущее. Если так и дальше пойдет, то к пресловутым тридцати, скорее всего смогу сказать, что достигла практически всего, чего клялась достичь, стоя зареванной перед зеркалом в ванной общаги. Но только сейчас я ясно поняла, что ни на секунду не задумываясь, отдала бы все, чего достигла почти каторжным трудом за то, чтоб того утра не было. Променяла бы бытность успешной деловой женщиной, независимой и сильной на бытность просто женой Руслана и матерью его детей. Жаль, не кому и не у кого.

Смахнув набежавшие слезы, я улыбнулась своему отражению. Порадовалась, что несмотря на то, что я ни разу еще не была у косметолога, а мой крем ни разу не люксовый, на лице ни намека на задатки первых мимических. И это с тем, сколько я работаю за компьютером в помещении, в котором зимой отопление, а летом — кондиционер и нет увлажнителя воздуха. Генетика, не иначе. Конечно же, речь о маминой.

Какая ты у меня красивая была, мамочка. Стройная, высокая, лицо сердечком, волосы копной. Глаза, как бездонное озеро. Почему, ну почему в жизни твоей все именно так и почему ты оставила меня так рано. Не увидела, какой я стала… И все из-за этого ничтожества!

Я сжала зубы. Мама бы не хотела, чтоб я грустила еще и в день рождения. Она любила меня. По-своему и по-разному, но любила. И хотела бы, чтоб я была счастливой.

Вымывшись, я накрутила волосы и убрала верхнюю часть от лица, закрепив на макушке. Вытянула потом пару прядей для естественного и нарочито небрежного эффекта. Нанесла на лицо тон и румяна, нарисовала небольшие стрелки, подчеркнула брови и подкрасила блеском губы. Из одежды — юбка-карандаш темно-зеленого цвета длиной чуть ниже колена и черная блузка с рукавами-воланами и треугольным вырезом. Ко всему этому, конечно же, шпильки вместо привычных мокасин. Ноги будут болеть в конце дня, но красота требует жертв.

Уже по-летнему жаркая погода позволила обойтись без плаща. Прихватив сумку и солнцезащитные очки, я вышла из дому. Вызвала лифт, чтоб не ковылять по ступенькам. Пришло сообщение от брата с поздравлением. Мог бы и набрать, конечно.

— Другое поколение, — пробормотала себе под нос, выходя на улицу.

И сразу же за порогом парадного налетела на чью-то каменную грудь.