Только не мы - Игорь Толич

— Да-да, — поспешно согласилась я. — Может, ты лучше приляжешь?

— Нет, конечно. Меня ведь ждёт твой фирменный гусь.

Андрис поцеловал меня в лоб, и сразу стало спокойнее. В его поцелуе не было тревоги, но было много невысказанной любви. Я обняла его. Мы постояли так пару минут, а затем вместе пошли к гостям.

Глава 7

Многие думают, что с наступлением нового года начинается какая-то совсем иная жизнь. Вот сейчас стрелки шагнут к двенадцатому делению, грянут куранты, восторжествует весь мир, и что-то точно изменится. Однако изменения происходят не по сигналу и чаще всего не тогда, когда к ним готовишься — режешь салаты и наряжаешь дом, а тогда, когда принимаешь решение. Или его принимают за тебя, иногда даже против твоей воли.

Я думала, я была уверена, что моё решение ответить на звонок Тони и позволить произойти нашей встрече выведет меня в грядущем году к счастью. Отчасти я взаправду ощутила его — всего лишь на короткий миг, толком не задумываясь, куда именно такое счастье ведёт.

Но разве могла я быть действительно счастлива с Тони? Что это за счастье такое? По всем канонам оно выходило неправильным, странным. Счастье, украденное из чужой жизни, из чужой семьи. И можно было лишь порадоваться, что это счастье продлилось считанные часы.

Однако я не радовалась. Я скорбела. Меня била жестокая дрожь при мысли, что Тони сейчас со своей семьёй, со своей Катей. Терпит, как он сам говорит, по привычке и живёт понятной ему жизнью с той, кто оставил его в Новый Год, кто всегда в первую очередь выберет других людей — сына, мать, может, даже бывшего мужа, а Тони при этом выбирает её. И, наверное, по-своему прав.

Я ничего не знала о его буднях. Как они делят быт и финансы? Как относятся друг к другу? Признаются ли в любви? Спят ли в одной постели?

Я знала лишь то, что в новогоднюю ночь опрокинула себя вверх дном, не задумываясь, не ломаясь, не брезгуя. Потому что со мной рядом находился человек, которого я почти боготворила, но не за святость, а за подаренную надежду вернуть себе ощущение полёта души. И я дорого заплатила всего за один-единственный взмах крыла. Тони, будь он проклят, исчез. А вернее, я сама стёрла его из списков возможных тревог: просто заблокировала номер после первого же звонка вечером того дня, когда он вышел прочь из моей квартиры.

«Так пускай убирается на все четыре стороны!» — ревела я в душе́, понимая, что тем самым только уничтожаю себя.

На каникулах Габи пригласила меня в гости. Я поехала с удовольствием.

Схватила в магазине бутылку самого дорогого порто, какую только нашла, и явилась к подруге, улыбаясь во весь рот — так я старалась показать, что счастлива не менее, чем Габи, уже примерившая новое помолвочное кольцо. Конечно, из колец этих уже можно было составить целую музейную выставку, но для Габи каждый раз происходил как первый.

Она разливала вязкий порто по бокалам и трещала о том, насколько трудно ей подыскать подходящее белое платье, ибо при всех достоинствах её фигуры отличительный высокий рост составлял не только гордость, но и определённую проблему.

— Вова дал мне свою платиновую кредитку и разрешил тратить, сколько вздумается. А я вот скромничаю, можешь себе представить? — сокрушалась Габи, потягивая рыжевато-коричневый маслянистый портвейн. После нескольких глотков она вытянула бокал в руке, поиграла им, вращая по часовой стрелке в солнечных лучах, и заключила: — Прекрасный тони.

— Тони?.. — ошарашено переспросила, едва не поперхнувшись.

— Так называют молодые портвейны с ореховым привкусом. Чувствуешь? Такая нотка древесины на языке… Это и есть тони. Обычно выдерживается до двух лет. Но бывают и старше. Надо смотреть по цвету. Двухлетние темнее и мутнее, — Габи вновь выставила бокал на свет. — Тёмно-жёлтый или оранжевый — это молодой тони. Четырёхлетние уже, как правило, обретают более чистый, насыщенный, янтарный цвет. Здорово, правда? Это меня Вова научил.