Только не мы - Игорь Толич

— Не очень, — честно призналась я. — Их отношениям посвящена вся книга. Куда ещё полнее?

— Тони, может, ты скажешь? — от беспомощности попросил Пестов.

Тони молчал. Подошёл официант, вручил ему заказанный чай.

Он сделал первый глоток и проговорил:

— Нужно больше секса.

— Как это понимать?..

— Очень просто, — подскочил Сергей на месте, кажется, обрадованный, что Тони сказал именно то, чего он ждал и по каким-то причинам не хотел озвучить сам. — Илзе, есть некоторые требования жанра. В частности — у женского любовного романа. Душевные переживания — это хорошо, это интересно. Ваша героиня мечется между совестью и притяжением к мужчине, который несвободен. Она не хочет рушить семью. Её чувства понятны. Но на одних терзаниях далеко не уедешь. Читатель хочет мяса.

— Мяса?.. — переспросила я, пребывая почти в предобморочном состоянии.

— Страсти, — ответил вместо Сергея Тони.

— Между ними есть страсть, — едва не выкрикнула я.

— Конечно, — не убирая пламенного взгляда с моего лица, согласился Тони. — Только это страсть на расстоянии. А героев нужно уложить в постель.

— И как это возможно, если он женат? — едко спросила я.

— Всё возможно, если двоих тянет друг к другу.

— И что же, героине должно быть плевать?

— Нет. Ей никогда не будет плевать, — сказал Тони ровно и спокойно. — Но если очень хочется, значит, иногда можно.

— Можно?

— Нужно, — словно бы запоздало уточнил он.

Пестов посмотрел сначала на Тони, затем — на меня. Ему тоже хотелось вставить своё веское слово, и тут он вспомнил ещё кое-что:

— Да, и насчёт названия… «Последний поцелуй» — звучит как-то… как-то…

— Наивно, — подсказал Тони.

— Точно! Может, «Жаркий поцелуй»? «Поцелуй страсти»?

— А это уже пошлость, — не дав мне возразить первой, решил Тони.

— Тогда «Последний взгляд», — вступила я.

— Нет, — Тони поджёг сигарету и, наконец, увёл глаза. — Назови его «Не мы».

— Немы?

— Да. Игра слов: «Не мы» — два слова, местоимение с отрицательной частицей, и «Немы» — одно слово, наречие. Герои вынуждены молчать о своих чувствах, поэтому они немы.

— Гениально! — выкрикнул Пестов и тут же записал в своём ежедневнике предложенное название. — Очень хорошо! Илзе, вам нравится?

Я глянула на Тони. Он курил и пил чай.

Отчего-то все его движения сейчас сквозили надменным чванством — чересчур показным, ненастоящим, а потому смехотворным. И чтобы разозлить его, чтобы вывести из себя, сделать ему больно, ну, хотя бы неприятно, я готова была кинуться в спор и с пеной у рта доказывать, что его гениальное название никакое не гениальное, а полнейшая чушь, только курам на смех так курятники называть. Но, к сожалению, мне тоже понравилось его предложение. В конце концов, я ведь ничего не теряла, соглашаясь с новым названием, которое, откровенного говоря, было лучше моего.

— Простите, — тихо проговорила я. — Мне надо отлучиться на минуту.

Я встала из-за стола и пошла в уборную. Войдя в дверь, я тут же столкнулась со своим отражением в зеркале. Оттуда на меня посмотрела раскрасневшаяся, взъерошенная блондинка со слезящимися широко распахнутыми глазами. И эта девушка едва напоминала меня, хоть и была мной.

Эта девушка источала ненависть. Она жаждала справедливости любой ценой, хотя понятия не имела, как эта справедливость должна быть проявлена и какими средствами. Но чувства были сильнее. Кровь закипала поминутно. Я словно находилась в двух мирах одновременно — в живом мире и мире Зазеркалья.