Дерзкая - Ксения Акула

Папа обожал перьевые ручки, и мама дарила ему изысканные атрибуты на каждое двадцать третье февраля, что служило предметом многочисленных шуток в нашей семье, а однажды заказала где-то чернильницу, украшенную логотипом школы чародейства и волшебства Хогвартс. Эта занятная вещица до сих пор стояла у папы в кабинете и вызвала зависть всех поттероманов, которые учились в моем классе. После маминой смерти папа перешел на шариковые ручки, сложил мамины подарки в коробку и убрал на чердак, а чернильницу оставил, как пресс-папье. Я иногда заглядывала к нему в кабинет и подолгу грела красивую ручную поделку в ладонях.

— Мне пора работать, — ворвался папин голос в мои мысли. — Спасибо, что заставила меня вспомнить, что такое парк. Петр останется и отвезет тебя домой.

— Нет, спасибо, — я быстро помотала головой. — Я напишу Жукову, и он заберет меня прямо отсюда. Мы собирались отпраздновать начало учебного года в компании его однокурсников, ты же не против.

— Жуков? — папа все-таки нахмурился. — Костя Жуков из твоего класса? Ты же терпеть не могла этого мальчика и как-то разбила ему лицо?

— Это не я разбила, — начала я по привычке оправдываться, но быстро проглотила остаток фразы. — Мы нормально общаемся в последнее время. Я хорошо его знаю и доверяю Жукову, а ты?

— А я доверяю тебе, — произнес папа одну-единственную фразу, которая взорвалась у меня в груди фейерверками кристального счастья. Я поцеловала его в щеку и разулыбалась.

— Пока, пап.

— Пока. И надолго не задерживайся, — он прищурился. — У меня есть телефон папы Константина Жукова.

— Ну да, ну да, — прошептала я почти про себя, провожая родную фигуру долгим взглядом, доставая сотовый и набирая сообщение Жукову.

Без папы парк вдруг показался мне неприветливым и мрачным, а набежавшая на небо туча заставила поежиться и направить стопы в ближайшее кафе, которое располагалось на берегу искусственного круглого озера. По поверхности воды хаотично плавали уточки, резкими движениями голов доставая хлебные крошки, которые им кидали дети. Заказав себе облепиховый чай и морковный керрот, я наблюдала за знакомой с детства картиной, потерявшись во времени. Темнело, но детей становилось все больше, а скоро подтянулись подростки, шумно толкаясь у самой кромки озера и о чем-то громко переговариваясь.

Жукова я заметила сразу же. Он шел, засунув руки в карманы стильного легкого пальто, распахнутого на груди, с опущенной головой и задумчивым видом. Отросшая челка привычно ложилась на левую сторону лица, а стекла очков отражали стальную гладь озера. Весь вид Жукова говорил о том, что он находится в глубокой задумчивости и сосредоточен на чем-то серьезном, впрочем, ничего нового.

Я помахала парню сквозь мутное коричневое стекло кофейни, и он кивнул в ответ, не потрудившись растянуть губы в улыбке. Я не видела его недели две, но казалось, что прошла целая вечность с того памятного утра, когда Жуков заявился к сестре в квартиру в рваных джинсах, обтягивающей футболке и мантии.

— Привет, — он медленным движением закинул пальто на спинку стула и присел напротив, мазнув по мне взглядом. — Что это с тобой случилось?

Я не поняла вопроса, удивленно приподнимая брови, и Костя соизволил дернуть вверх уголком губ, оглядывая мою небесно-голубую блузку, которую я не переодела, потому что торопилась с папой на прогулку.

— Я думал, что мы собираемся на вечеринку Ромыча, а не на торжественную встречу банкиров.

— Не смешно, — ответила я Жукову, одергивая рукава и бросая ложечку на тарелку с недоеденным кэрротом. — Ты мне аппетит испортил.

— Ничего нового, — тяжко вздохнул Жуков, откидываясь на спинку и устало потирая шею одной рукой.

— Что-то случилось? — не стала я продолжать неприятный разговор, замечая состояние парня. — Ты не написал и не позвонил с того самого дня, — удержаться от упреков не получилось.

— А ты ждала? — хмыкнул Жуков.