Я только кивнула в ответ головой, обнимая себя одной рукой за плечи. Жуков тут же скользнул со своего стула и присел со мной на диванчик, обнимая меня за плечи и притягивая к своей груди. Он молчал, а я не знала, что еще добавить к нашему странному и судьбоносному разговору. Так мы и просидели, пока не подошел официант и не нарушил очарование момента, спросив, чего еще нам принести.

— Счет, пожалуйста, — попросила я, отстраняясь от Жукова. Сразу стало прохладно, и Костя потянулся за своим пальто, укутывая меня словно в кокон.

— Отложим разговор на завтра? — спросил он, наклоняясь и ища ответа в моих глазах. Так привычно близко и в то же время так непривычно.

— А сегодня отпразднуем День Знаний пиццей и ужасами? Это наше с папой и сестрой любимое времяпрепровождение. — Я отчего-то смутилась и отвела взгляд от губ Жукова, представляя полтора часа в его объятиях на тесном диване в гостиной. — К тому же твое поступление никто не отменял. Впереди пять лет учебы на скучных и нудных «Финансах».

— Ты точно решила подождать год? Чем займешься? — спросил Костя, когда мы уже ехали в машине домой.

— Сестра говорила о дизайнерских курсах, и я хочу попробовать записаться на них. Я неплохо рисую, но никогда не задумывалась о том, чтобы довести это умение до совершенства или заняться чем-то более профессиональным. Может, смерть мамы стала своеобразным тормозом в моем развитии. Рита смогла преодолеть кризис и нашла утешение в учебе, а я сосредоточилась на собственной боли и погрузилась в нее, озлобившись на весь мир.

Я впервые так открыто обсуждала смерть мамы с другим человеком, а Жуков слушал и кивал, глядя то на дорогу, то на мое лицо.

— Я люблю тебя, Ален, — признался Костя, когда мы встали на светофоре. Он не касался меня, не тянулся, чтобы поцеловать, не искал близости, но я слышала в его голосе искренние и сильные чувства, а в его глазах видела столько тепла и счастья, что и сама невольно начала улыбаться.

— Я всегда любила одного тебя, Жуков, только не догадывалась об этом долгое время.

— Хорошо, что сейчас догадалась, — буркнул Жуков, пряча улыбку, а я откинулась на спинку кресла и продолжала улыбаться, не веря собственному счастью.

Глава пятнадцатая

Непростой разговор

(Алена)

— Я хочу бросить учебу и переехать в Питер с Костей, — повторила я в третий раз, как «Отче наш». — Я поступлю на дизайнерские курсы и обучение в художественную школу. — Под конец убедительной речи мой голос звучал жалобно, сбиваясь на слезную просьбу. — Это спонтанное решение, но оно верное, так подсказывает мне сердце!

Будь здесь мама, она бы уже давно кивала головой и поздравляла меня с принятым решением, но за офисным столом сидел папа, который хмурился все сильнее, сложив перед собой руки с переплетенными пальцами и побелевшими от напряжения костяшками.

Донести свою мысль до обычного человека, до среднестатистического обывателя — дело одно, а объяснить моему отцу, владельцу крупнопромышленного бизнеса, что его дочь желает так, а не иначе — это надо горы свернуть, прежде чем дойдет. До моего папы слова доходили долго, а нервирующая и вибрирующая тишина между нами затянулась. Я смотрела в лицо родного человека, который преображался на глазах. Мягкие складки вокруг губ становились жестче, взгляд из теплого обращался ледяным, колючим, жалящим, лоб прорезали упрямые морщины.

— Об этом не может быть и речи, — наконец, выдал папа на мое желание бросить учебу. И голос резкий, злой, какой появлялся у него всякий раз, как я «чудила».

«Но это не взбалмошная девчонка стоит перед тобой, папа, а взрослая дочь, которая мечтает находиться рядом с любимым человеком!»

И снова эта жалящая мысль о том, что от Жукова сплошные неприятности!