Исключительно моя - Ника Орлова

— Так не пойдет. Если хочешь, пей, но поведу я.

— Ты умеешь?

— Да.

— Идет, — сходу соглашается он. Выпивает полбокала и зависает на мне взглядом.

— Что тебя привело в наш город?

— Обстоятельства. Но озвучивать их не хочу.

— Стало быть, не радужные обстоятельства.

— Не радужные…

— Значит, ты сбежала.

— Можно и так сказать.

— Я тоже мечтаю поскорее свалить отсюда, тошнит уже все.

— Прямо все?

— Абсолютно. Вот только ты радуешь глаз. Другая, не похожая на всю эту бездумную массу.

— Матвей, у тебя самый высокий коэффициент IQ в группе, почему ты забиваешь на учебу?

— Так и понял, что решила в мою голову залезть. Думала я мажор малограмотный? — он улыбается сейчас так искренне, что кажется еще моложе.

— Я не сужу о людях поверхностно. Пыталась понять.

— Значит, небезразличен?

— Если ты о простых человеческих отношениях, то да.

— Я не о простых, Яна, ты знаешь.

— Какие у тебя отношения с родителями? — пропускаю его слова мимо.

— Никакие… Отца я не видел уже пятнадцать лет, и не горю желанием увидеть. А мать… У нас с ней все сложно, тех самых пятнадцать лет.

— Это как-то связано с отцом?

Он подливает вино, допивает его почти до дна и ставит на разнос.

— Мы жили раньше в Новосибирске. Материально не бедствовали, у отца был неплохо работающий бизнес. А в остальном, семью нельзя было назвать семьей. Отец был видный мужик, но с головой беда. Ревновал мать к каждому столбу. Сколько себя помню, рос в скандалах, разборках, битье посуды, короче в дурдоме.

А потом он стал ее бить. Сначала редко и не сильно, а дальше это превратилось в норму. Она носила синяки, плакала, но в итоге прощала его, ходила счастливая в какой-нибудь очередной обновке, по случаю примирения. А я не понимал, как можно любить того, кто приносит тебе боль. Все время просил ее уехать, позвонить дяде, чтобы он приехал и разобрался с отцом. Но мать была непрошибаема. Говорила, что он нас любит, просто у него такой характер. Когда она разговаривала по телефону со своим братом, постоянно врала, что у нас все хорошо. Помню, как меня это коробило. Ведь у него тогда уже были возможности поставить отца на место, но она каждый раз врала…

А однажды он избил меня, мне было шесть. Я пришел со школы с двойкой, а он был бухой и решил меня повоспитывать. Как сейчас помню, как мать плакала над красными полосами от ремня на моей спине и пятой точке. Но ни слова ему не сказала.

Когда это стало повторяться, я не выдержал, стащил у матери телефон, позвонил дядьке и все рассказал.

Он приехал на следующий день поздно вечером. Отцу досталось крепко, матери, кстати тоже за то, что скрывала. Он дал ей час на сборы, и на ночь глядя увез нас оттуда…

Он делает паузу, надпивает вино. Замерев, слушаю, в полном ошеломлении, что он настолько впускает меня в свои переживания.

— С тех пор мы живем здесь. И все меня устраивало бы в моей жизни, но мы с матерью постепенно стали чужими. Она переложила вину за то, что у нее забрали мужика, на меня, и продолжала винить много лет. Прямо, конечно, не говорила, но я чувствовал это во всем. Будучи ребенком, меня это злило, и она стала раздражать, а со временем стало просто плевать.

В моем понимании, нормальная женщина выбирает ребенка…. Даже старший брат не смог ей доказать, что она неправа. Она на него долго дулась. Но с него, как с гуся вода. Он ей однажды даже предложил — уезжай к нему. Оставляй Матвея и чеши. Но у отца уже была другая. Брату претензии предъявлять — дело неблагодарное, и камнем преткновения остался я. Так и живем под одной крышей, двое разных, почти чужих людей…

— А какие отношения были у твоей мамы с ее родителями?

— Они в раннем возрасте попали в детский дом. Родители погибли, когда дяде было пять, а матери три с половиной. Они их даже не помнят.