Мой сладкий грех - Ника Орлова

— Так что же Ярик?

— Он был обдолбанный, начал приставать, я вырывалась. В этот момент и подкинул пакет.

— О-отлично погуляла! А разреши поинтересоваться куда он тебе его подкинул?

Боже, дай мне сил!

— В задний карман джинсов…

— Да ты просто сегодня звезда!

Он смотрит пристально раздраженным взглядом, желваки играют, вот-вот будет взрыв. И он происходит. Назар кидает взгляд на пустую чашку Климова, хватает ее и она летит в стену, разбивается и мелкими осколками рассыпается по плитке. Я накрываю ладонями виски, мне реально страшно, он встает, с грохотом откидывает стул, тот падает на бок. Подходит ко мне, нависает, сканирует, я не отвожу взгляд, стою перед ним, как кролик перед удавом. Мне так жалко себя сейчас, но слез больше нет, я вымотана и опустошена, а еще несчастна. Я хочу, чтобы этот допрос скорее закончился, из последних сил гордо поднимаю голову, убираю волосы за плечи и хочу сказать, что не такую встречу я ожидала. Но в этот момент его глаза становятся просто разъяренными.

— А это что такое?!!

Он смотрит мне на шею, потом в глаза и снова на шею, берет под локоть, тащит к зеркалу в коридоре.

— Это что?! — орет в бешенстве.

Смотрю в зеркало и обмираю, на шее красуется бордовый, смачный засос. Меня бьет о скалы и разбивает на обломки. Это фиаско. Перед глазами пробегает картина, как Ярик присосался, как было противно, как я отбивалась, но рассказывать это я точно не решусь. Смотрю на Назара затравленным от безысходности взглядом и молчу. Не хочу отвечать, я все равно, для него уже падшая, что бы не сказала.

— Ты спала с ним в нашей кровати? — имеет ввиду Илью, конечно. Голос становится каким-то пустым, отрешенным, больше нет злости, в глазах потухший пепел.

— Я не спала с ним…

— Я тебе не верю.

— Твое право, — разворачиваюсь и ухожу в гостиную.

Он нагоняет меня.

— Я лягу в гостевой, до утра можешь остаться. Завтра я узнаю информацию про клуб, но это уже ничего не изменит, — слышу в спину.

Даже не останавливаюсь, просто больше не могу выносить эту экзекуцию, поднимаюсь наверх, заваливаюсь в кровать и просто лежу в темноте.

Каждое сказанное им слово снова и снова, как ударом молота, бьет по голове. Понимаю, что во всем моя вина, но все перевернуть с ног на голову, и обвинить меня в измене — это слишком. Жестокая реальность накрывает с головой, я заворачиваюсь в одеяло и скулю.

Это конец? Да — отвечает мое здравомыслие, лелеять надежду, на то, что он оттает, нет ни смыла, ни шанса.

* * *

Не знаю во сколько отрубилась. Когда просыпаюсь, на часах девять тридцать. Открыв глаза оглядываю комнату, прихожу в себя и в мысли врезается вчерашний вечер и ночь. С трудом поднимаю тяжелую голову с подушки, встаю. Все болит и физически, и морально, плетусь в душевую, душ не приносит облегчения. А когда подхожу к зеркалу нанести крем и вовсе сникаю. Засос на самом видном месте, сколько же мне прикрывать его теперь волосами? Ненависть к Ярику вскипает бурной пеной. Обдолбанная мразь!

Прикидываю, что я заберу из вещей, самое необходимое, потому что возвращаться сюда я не собираюсь. У меня тоже есть гордость, пусть идет к черту! Одеваюсь в шорты и футболку и спускаюсь вниз.

Волков сидит в гостиной, ноги широко расставлены, голова запрокинута на спинку дивана, смотрит в одну точку.

— Доброе утро, — сухо говорю я.

Он привстает, не отвечает, просто смотрит в упор.

— Мне нужно минут двадцать, и я уеду.

Иду на кухню, завариваю американо. Нужно хоть немного привести голову в живое состояние. Делаю несколько глотков, смотрю на картину за окном — бассейн и сад с пальмами, рододендронами и кипарисами, и мысленно прощаюсь с этой красотой, которую я так любила и лелеяла. На душе поселился тяжелый камень, настолько тяжелый, что я физически чувствую тяжесть и боль в области груди. Что ж, с этим придется учиться жить.