Доверься мне - Бекка Мак

Эта квартира была бонусом к новому контракту с Ванкувером несколько лет назад, когда закончился мой первый. Я не собирался никуда уходить, но меня хотели заполучить все хоккейные команды, которые могли себе это позволить, а Ванкувер хотел убедиться, что я останусь, поэтому они бросили на меня все силы. Я прожил там всего один сезон, прежде чем купил дом, и вместо того, чтобы продать квартиру, я оставил ее. Я хотел, чтобы эта часть моей жизни не была связана с остальной, самой личной частью меня. Я не врал, когда говорил, что Оливия была первой женщиной, оказавшейся в кровати в моем доме, и она будет единственной.

— Картер…

— Она никогда не была моим домом, Олли. Без тебя это не дом.

Мой дом там, где Оливия. Час спустя мы лежим на балконе, только что после душа, и наслаждаемся остатком дня, теплый ветерок щекочет нашу кожу. Именно здесь я чувствую себя лучше всего, здесь я бы остался навсегда, главное, с ней рядом.

Я провожу пальцами по плечам Оливии в крошечных веснушках от солнца и чуть розовой коже.

— Ты такая красивая, Олли.

— Тебе просто нравятся мои сарафаны, — шепчет она возле моей шеи.

— Я обожаю твои сарафаны, — зима длилась целую вечность, из-за метелей, которых Ванкувер не видел сто лет и, надеюсь, никогда больше не увидит, но весна ворвалась, рыча как лев. Апрель был теплым и дождливым, а май и вовсе напоминает раннее лето. Это значит, что Оливия сменила свитера на эти очаровательные сарафаны, которые открывают ее ноги, плечи, а я все время прикасаюсь к ней, чувствую, какая теплеет ее кожа под моими поцелуями или моей щекой на ее плече. — Я думаю, нам стоит переехать в Сан-Хосе или Тампу, где всегда тепло. Тебе больше никогда не придется носить штаны.

— М-м-м… а знаешь, что лучше, чем быть без штанов, Картер?

— Что?

Оливия заползает на меня сверху, устраивается на моих бедрах, ее желтый сарафан задирается. Она берет мою руку, проводит ею по своим кремовым бедрам и погружает в них мои пальцы. Мне кажется, я заплачу, встретившись с этой горячей влагой между ее бедер.

Она наклоняется, губами касается моей челюсти.

— Быть без трусиков.

Никаких гребаных трусиков.

Она стягивает мои шорты, и я шиплю, когда ее рука обхватывает мой член. Он привстает в ее крепкой хватке, и я нащупываю свой телефон, делая снимок в тот самый момент, когда она обхватывает меня ртом.

Я собираю ее влажные локоны в кулак.

— Я просто блять люблю тебя.

Черт, вы когда-нибудь видели, как самая красивая девушка в мире улыбается вам с вашим членом во рту? Боже, это стоит увидеть. Я делаю еще один снимок, прежде чем откинуть ее голову.

— Мне нужно, чтобы ты оседлала меня, детка. Прямо сейчас, блять.

Оливия прижимается ко мне, раскачивается, позволяя моему члену скользить по ее влажной щели, и когда она приподнимается, выставляя головку вперед, я останавливаю ее.

— Подожди. Я просто хочу сказать… спасибо. Спасибо за сегодняшний день, Олли. Провести день, делая то, что мы с папой делали вместе, поехать со мной к нему… для меня это значит многое. Спасибо тебе.

Она нежно и немного застенчиво улыбается, и садится обратно на мои бедра.

— Я подумала, может, в следующем году на день рождения твоего отца мы проведем вместе всю неделю, как он всегда делал, с тобой, твоей сестрой и твоей мамой. Сделать то, что вы делали вместе. И Хэнка позовем. Мы можем поделать то, что они любили делать с Ирландией. Может, это будет отличным поводом это вспомнить.

Я не знаю, как нашел ее, но я уверен, что это была судьба точно так же, как я одной ночью вошел в тот же бар, что и Хэнк.

— Могу я спросить тебя кое о чем, Олли? Что ты сказала? Моему отцу? Когда ты встала на колени…

— Спасибо.

— Спасибо?