"Лик, не хочу тебя расстраивать, но нет… потому что поливала ты Мишутку неделю назад, и да его уже нет на окне, потому что он завял без воды и твой отец его выкинул" — даже как-то скорее устало, чем зло произнес любимый актёр, живущий в моем сознание.

Мишутку?

"Да, твой мох".

Задумалась, стоит ли мох, подаренный бывшим истерики и нового витка спора, решила, что нет, послав Мишутку на фиг и мысленно открыв вакансию на пост следующего питомца.

"Заранее ему сочувствую…" — начал Хью и тут меня осенило, а ведь, и правда же, ну за фиг мне новый питомец, когда у меня траур по старому?

Воображаемый актёр только что очи потолку не возвел, осознав мой новый бзик, а я была невероятно горда своей изобретательностью.

Год, нет 10 лет траура, а лучше всю жизнь… Миша — мне так тебя не хватает!

"Может, перестанешь паясничать?" — спокойно спросил Хью, пряча усталость на дне пронзительных глаз.

Не-а, за фиг?

"Обернись" — посоветовал актёр прежде, чем исчезнуть из радиуса обзора моего мысленного ока.

М? Медленно повернулась.

Ну, что сказать? Гостиная у Степных, конечно, не плохая, оформлена в бежевом, тёплом оттенке коричневого и белом цвете. Пол выложен светлым ламинатом, стены, кроме участка рядом с камином выложенного плиткой, покрашены бежевой краской. Свет с улицы проникает через большие прямоугольные пластиковые окна, среди которых прячется дверь, ведущая в сад. Окна закрывают бежевые бархатные шторы с золотистыми кисточками по кайме.

Из мебели в гостиной есть рояль (интересно, кто это на нем музицирует, ведь точно же не Степной), перед которым стоит деревянный стул без спинки с мягким сидением, оформленный в той же цветовой гамме, что и диван с креслами, стоящие у камина, небольшой комод и длинный, занимающий всю стену книжный шкаф, заставленный книжками.

У камина между светлыми креслами стоит небольшой деревянный, выкрашенный в тёмно-коричневый цвет, журнальный столик, на котором лежит кем-то забытый учебник (неужели до нашего прихода Король занимался). За креслами располагается лестница на второй этаж с ажурными кованными перилами. Комната очень светлая, с большой люстрами с несколькими торшерами, стоящими у каждого из кресел…

— Оппа (кор. Братик), а что ты тут делаешь? — вывел меня из прострации и, кажется, бесконечного описания интерьера голос Рины, не знаю уж было ли это плюсом, ведь видеть Ника и осознавать происходящее не хотелось, хотелось снова уйти в себя и продолжить думать о том, что над комодом, например, висит зеркало в красивой медной оправе или…

"Закругляйся уже, пора в себя приходить!" — помешал воображаемый актер очередному моему приступу описательства.

— Пришёл навестить друга, — сказав это азиат наклонился и погладил животинку Степных, которая к нему, к слову, так и ластилась. Похоже, это кошка, а не кот, как мне почему-то подумалось сначала.

Смотрю на руки парня, которые зарываются в длинный кошачий мех и невольно ловлю себя на мысли о том, что тоже хочу, чтобы меня погладили по голове или почесали за ушком… Короче, видимо, начинаю сходить с ума.

Хью мысль ловит и тихо ржет, рекомендуя встать на корточки и мяукнуть для полного сходства, мол, вдруг парень перепутает и погладит.

Посылаю друга на фиг, отмечая для себя, что Маруси в комнате уже нет (непонятно, насколько давно), и сейчас здесь только я, кошка и Ник с Кариной. И да мне начинает хотеться пойти по пути Хмельковой, в смысле, оставить родственников наедине, но вместо этого я сижу в кресле в уютной тишине, смотрю, как азиат гладит кошку, а его сестра смотрит на него с недоумением.

— Ник, ты же собирался идти в библиотеку, — не отстает от брата сестра. Тот поднимает взгляд от кошачьей шерстки, смотрит почему-то на меня, заставляя слегка покраснеть, и тихо отвечает:

— Передумал.