Ночная смена - Энни Краун

Джабари вытягивает шею и осматривает гостиную, слегка пыхтя от разочарования. Такое чувство, что он привык видеть прямо поверх голов окружающих, но на этой вечеринке полно студентов-спортсменов, которые играют в баскетбол, волейбол, футбол и другие виды спорта, в которые обычно играют крупные люди. И, возможно, я немного благодарна за ненормально высокую толпу — так не чувствую себя совсем не в своей тарелке, но это все равно сборище пьяных незнакомцев, шатающихся в темноте под настолько громкую музыку. Ритм отдается в костях и я внезапно прихожу в ужас от необходимости скрыть подступающий приступ панической атаки, когда наконец замечаю…

— Дружище!

Голос Джабари перекрывает грохочущую музыку и ударяет меня прямо в грудь. Прежде чем я успеваю морально или эмоционально подготовиться, он проскальзывает сквозь толпу, увлекая остальных за собой в дальний угол гостиной.

А вот и Винсент.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Винсент сначала не замечает меня — толпа достаточно плотная, да и я наполовину скрыта за подругами. Но мне хорошо видно его.

Темные волосы сияют в неоновом свете голубых и пурпурных ламп, а лицо словно вырезано из греческой античности — резкие углы и романтические изгибы отражены светотенью. Даже в окружении разношерстных студентов-спортсменов Винсент впечатляюще высок и широкоплеч. Он выглядит более достойно, чем принц преступного мира. Опаснее, чем наемный убийца мафии на работе. Более властно, чем миллиардер в сшитом на заказ костюме. Что является совершенно глупым решением для моего мозга, поскольку на нем просто черная футболка, темные джинсы и потертые белые кроссовки — обычная одежда для вечеринок в колледже.

Бандажа, который находился на левой руке в течение нескольких недель, теперь нет. Вид обнаженного запястья, слегка веснушчатого и покрытого тонкими волосками, не должен быть таким эротичным, но, черт возьми, я таращусь, как викторианец, заметивший открытую лодыжку16.

Мой взгляд поднимается на несколько дюймов и останавливается на предплечье, где нарисованы две линии черным маркером.

Отметки для подсчета.

Я не настолько оторвана от университетской культуры, чтобы не знать о старой традиции празднования дня рождения в Клементе — выпивать за каждый прожитый год жизни, но немного трудно поверить, что звездный баскетболист выпил лишь два бокала почти в десять часов вечера в свой двадцать первый день рождения.

А потом я вижу лицо Винсента и понимаю, что он однозначно трезв.

Парень выглядит измученным.

Джабари хлопает его по спине — движение, которое кажется наполовину успокаивающим, наполовину насмешливым — и Винсент вздрагивает, затем устало вздыхает, когда узнает, чья рука перекинута через плечо.

— Винни, у меня хорошие новости!

— О, боже. Что ты уже сделал?

— А что я сделал?

— У тебя такой вид, словно что-то натворил. Я тебе не доверяю.

— Черт, ты не в настроении. Нужно еще выпить? Потому что я сам все принесу. Водку «Спрайт»? Ром с колой? Не знаю, что, черт возьми, в них входит, я сделаю все, что в моих силах.

Винсент выдавил улыбку — неохотно — и провел рукой по лицу.

— Мне не нужна выпивка. Здорово, будь в этом доме примерно на двести человек меньше. Нас закроют до того, как сюда прибудут все, кого на самом деле пригласили. Серьезно. Кто половина этих людей?

— Хорошо, хорошо, — уступает Джабари. — Я скажу Гриффину, чтобы он убавил музыку, и лично присмотрю за первокурсниками и прослежу, чтобы никто из них не отравился алкоголем. Но прежде, чем пойду и сделаю это…

— Сказал же, мне не нужны шоты, — ворчит Винсент, но Джабари продолжат свою речь, полностью игнорируя друга.

— Я приготовил подарок на день рождения.