Воровка - Тара Кресцент

― Эксгибиционизм ― это один из твоих кинков? ― Я проглатываю десерт, который он протягивает, и стону. Это не совсем непроизвольная реакция. Десерт очень вкусный, но я намеренно преувеличиваю. Я играю с огнем и готова сгореть.

― Только не с тобой. Если кто-нибудь здесь посмотрит на тебя, я могу его убить.

Если бы у меня был хоть какой-то здравый смысл, эти слова должны были бы привести меня в ужас. Но это не так. Они разжигают мою похоть, как катализатор, вылитый на уже бушующий огонь.

И он это чувствует.

― Ты закончила с десертом? ― требует он. Он встает на ноги и поднимает меня. ― Пойдем. Я отвезу тебя домой, привяжу к своей кровати и буду трахать до умопомрачения.

В субботу мы не продвинулись дальше моей гостиной. На этот раз он торопливо тащит меня по лестнице в своем доме и распахивает дверь своей спальни. Я едва успеваю мельком взглянуть на свою картину на его стене, прежде чем он раздевает меня догола и бросает на кровать.

В субботу, когда мы трахались, это было жестко и быстро. Но не сегодня. Антонио сбрасывает с себя одежду и накрывает мое тело своим. Его поцелуи долгие и одурманивающие, его член мощный и твердый между моих бедер. Его пальцы скользят по моим изгибам и ласкают контуры моего тела. Он пощипывает мои соски, и я сдерживаю вздохи чистого удовольствия.

Его ответная усмешка полна мужского удовлетворения.

― Мне нравится твоя реакция.

Такой самодовольный. Я переворачиваю его на спину и сажусь на него.

― Правда? ― Я опускаюсь ниже, пока не чувствую давление его члена на мой вход. ― А сейчас?

Его глаза пылают. Приглашают.

― Ты собираешься оседлать меня, tesoro? Дай мне секунду, чтобы найти презерватив.

Я жду с нетерпением. Он раскатывает презерватив, затем обхватывает мои бедра, побуждая вернуться на его член. Я могла бы соскользнуть вниз, насадиться на него, и удовольствие было бы восхитительным. Но я останавливаю себя, двигаясь взад-вперед по его эрекции, скользя своим набухшим, ноющим клитором по его стволу.

Антонио стонет, низко и глубоко.

― Дразнишься, ― обвиняет он, его голос хриплый от желания. Его голубые-голубые глаза держат меня в плену. ― Перестань дурачиться и возьми мой член, как хорошая девочка.

Он держит меня за бедра и грубо и глубоко толкается вверх. Он входит до упора, головка его члена бьет в шейку матки, и меня пронзает шок.

― Да, ― шипит он, сжимая глаза. ― Вот так.

В субботу я была шокирующе мокрой и возбужденной, моя киска скользила по его толстому члену. Сегодня я такая же мокрая. Возможно, даже сильнее. Он удерживает меня на месте и трахает, каждый толчок ― это удар, и мое тело приветствует это восхитительно сладострастное насилие. Я двигаюсь синхронно с ним, приподнимаясь и насаживаясь на его твердую длину, потребность сжигает меня, как пламя. Меня трясет, я задыхаюсь, я на грани. И он тоже. Его толчки ускоряются, становятся дикими, неистовыми. Мы оба близки к кульминации.

― Пожалуйста…

― Нет. ― На его лбу выступают капельки пота, когда он вновь обретает контроль над собой. Он отпускает хватку на моих бедрах и тянет меня вниз, сжимая сосок между большим и указательным пальцами. ― Еще нет. Я обещал себе, что буду делать это медленно.

Я издаю недоверчивый смешок.

― Медленно? Ты врезался в мою шейку матки. Забудь об этом. Трахни меня жестко.

― Такая требовательная. ― Вслед за пальцами он берет в рот и зажимает мои налившиеся соски зубами. Его зубы царапают мою кожу с достаточным давлением, чтобы по всему телу разлилось тепло. ― Я буду трахать тебя так, как захочу. Медленно или быстро, нежно или грубо. И тебе это понравится.

Он не ошибается.

― Такой самоуверенный. ― Я поднимаю бедра и опускаюсь на его член, мучительно медленно, дюйм за дюймом, а он стонет и запрокидывает голову назад. ― В эту игру могут играть двое, Антонио.