Адриано - Оливия Торн

— А почему нельзя было просто захватить Флоренцию? В конце концов, как только этот Меццасальма избавился от Агрелла, мы — единственные, кто стоит на его пути.

— Захват Флоренции — это очевидная выгода, но стратегически это не имеет смысла.

— И почему же?

— Потому что теперь у Меццасальма на руках куча дерьма. Он привлек внимание всего мира к тому, что сделал. Не совсем желаемый результат для того, кто пытается управлять делами, находясь в тени.

— Я не знаю, — говорю я с сомнением. — Он одним ударом отрубил голову змее.

Никколо саркастически улыбается.

— И это именно то, что делает Cosa Nostra, верно? Взрывают всякое дерьмо и попадают на первые полосы газет всего мира.

Он прав. Cosa Nostra чрезвычайно скрытна. Мы не любим привлекать к себе внимание.

Но Меццасальма идет на сто восемьдесят градусов в прямо противоположном направлении.

— Похоже, у тебя есть теория, — говорит Массимо.

Никколо усмехается.

— Ты так хорошо меня знаешь.

Это любимая часть работы консильери моего брата: пытаться разгадать ход мыслей противника, чтобы победить его в его же игре.

— Как я уже сказал, сначала я подумал, что истинная цель этой бойни — настроить власти против нас. Если Меццасальма заставит их думать, что это сделали мы, они выдворят нас из Флоренции. Как только мирные граждане начнут говорить о том, что политики не справляются с мафией, от нас станет больше проблем, чем стоят наши взятки. Вот только… я не думаю, что это то, что происходит на самом деле. Не после того, что нам рассказал Леттьери. Я думаю, Меццасальма хочет, чтобы мы поверили, что он пытается настроить копов против нас… но это дымовая завеса.

— Так что же он на самом деле делает? — спрашивает Ларс.

— Рим, Венеция, Сицилия, Неаполь и Милан. — Никколо делает резкую паузу. — Я думаю, он пытается настроить против нас пять самых влиятельных семей в Cosa Nostra.

Почти все сидящие за столом — Роберто, Массимо, Ларс и Валентино — в шоке смотрят на Никколо.

Лишь Дарио никак не реагирует. Вероятно, Никколо уже сказал ему об этом перед встречей, поскольку он является Доном.

Я поднимаю брови.

— А почему ты думаешь, что Меццасальма пытается настроить их против нас?

— Если эти пять семей будут считать, что мы убили наших деловых партнеров, с которыми работали два десятилетия, то представьте, что мы сделаем с ними, если представится такая возможность.

— Это безумие, — протестует Валентино.

— Безумие для нас, — отвечает Никколо. — Но не так безумно для тех, кто наблюдает со стороны и не представляет, что мы задумали.

Я пожимаю плечами.

— Интересная теория, но это все, что она собой представляет, пока у вас нет ничего, что могло бы ее подкрепить.

Никколо одаривает меня опасной улыбкой.

— Как насчет этого? Сегодня утром я пытался связаться с каждым консильери из пяти семей… и ни один из них не ответил на мои звонки.

Все сидящие за столом потрясенно молчат.

Только Дарио не выглядит удивленным, хотя вид у него мрачный.

Если то, что только что сказал Никколо, является правдой, то мы оказываемся в глубоком дерьме.

— Никто? — изумленно спрашиваю я.

— Никто. Пять семей фактически разорвали с нами все дипломатические отношения. На данный момент мы являемся Северной Кореей Cosa Nostra — королевством-отщепенцем, которого все сторонятся. Но, в отличие от Северной Кореи, у нас нет ядерного оружия, чтобы предотвратить первый удар по нам.

— Черт, — тихо говорит Валентино.

— Да, — мрачно соглашается Никколо.

Я уже собираюсь спросить, что мы собираемся делать.

Но вдруг меня прерывает самое прекрасное зрелище, которое я когда-либо видел.

Глава 62

Адриано

Бьянка только что выходит из дома на террасу.

Она улыбается…

Ее идеальная кожа почти светится…