Да здравствует король - Кай Хара

— О Боже, Би! Поздравляю! — Она прыгает вверх и вниз, хлопая в ладоши.

Я стою в недоумении, держа письмо в руке.

— Ты… ты подала заявление только для меня? — спросила я, ошеломленная.

— Нет, я подала заявление за нас обеих. И меня включили в шорт-лист на спортивную стипендию! Пожалуйста, не сердись, я просто подумала, что может быть плохого в том, чтобы подать заявку? Возможно, у нас больше никогда не будет такой возможности. — Она объяснила, выжидательно глядя на меня.

— Нет, я просто… — Сказала я, обнимая ее. — Потрясена, я думаю.

— Потрясенность лучше, чем злость, я согласна. — Ответила она легкомысленно. Она посмотрела на мое удивленное лицо, ее глаза смотрели на меня с осознанием происходящего. — Ты хорошо себя чувствуешь?

— Да, не волнуйся.

Я не знаю, как обработать эмоции, которые я испытываю впервые за долгое время.

Надежда.

— Ну, раз уж мы зашли так далеко, нужно довести дело до конца. Я готова подать заявку.

Меня встречают одобрительные возгласы и танцы со стороны Тайер.

— Теперь, когда ты втянула меня в это, давай сделаем все правильно. Мы должны разработать стратегию, как нам справиться со следующим этапом процесса подачи заявления.

И мы разработали стратегию.

Мы быстро поняли, что наша дружба — это наш отличительный признак, то, что выделит нас среди других претендентов. Мы были сильны как личности, но вместе мы были сильнее. Поэтому мы объединили наши заявления в одно, описав подвиги Тайер на футбольном поле и мое лидерство в команде по дебатам. Забеги на 10 км, которые Тайер организовывала для сбора средств для иммигрантов, подающих петиции на получение гражданства. Дни, которые я проводила, работая волонтером в столовых.

Мы закончили наше заявление видеомонтажом нашей дружбы, включая ролики, где мы доказывали, что вместе у нас будет больше шансов адаптироваться к другой школе, стране и культуре.

Наконец, у каждой из нас было собеседование с одним из членов совета директоров, человеком, возглавлявшим компанию из списка Fortune 500, который неоднократно расспрашивал нас о нашем происхождении, наших интересах и о том, почему стипендии должны получить именно мы.

А потом мы ждали с замиранием сердца, пока однажды мой телефон не зазвонил, когда мы сидели на террасе.

— Тайер. — С нетерпением позвала я, шлепнув ее по руке.

Она лежала на спине, рубашка была закатана под лифчик, на ней были солнцезащитные очки, она пыталась загореть.

— Хм?

— У меня письмо от АКК.

— Да ладно. — Она ответила, резко сев и сорвав солнцезащитные очки с лица. — Что там написано?

— Я не знаю. Ты получила его?

Она проверила свой телефон, ее плечи слегка поникли, когда она покачала головой.

— Нет.

— Может, мне стоит подождать, пока ты получишь свое, чтобы открыть мое.

— Ты с ума сошла? Открой это письмо прямо сейчас! — Воскликнула она.

И, как и в прошлые разы, не было никакого предупреждения, прежде чем волна тревоги нахлынула на меня, задушив меня.

Физические симптомы начали нарастать, затуманенное зрение почти ослепляло меня, когда тревога пронизывала мое тело, пока негатив не заглушил позитив. Мысли о том, «что если», кружились в моем сознании, как торнадо.

Что, если никто из нас не попадет туда?

Что если я поступлю, но поеду в Швейцарию и катастрофически провалюсь?

Что, если случится все вышеперечисленное? Что, если меня не ждет ничего лучшего, и я проведу остаток жизни, убирая за другими людьми?

Мое горло сжалось, и я не могла дышать.

Письмо упало на пол.

— Эй. — Мягкий голос Тайер пробился сквозь стену паники, и нежная рука легла на мою руку.

Я открыла глаза, даже не осознавая, что закрывала их, и встретилась с открытым взглядом Тайер. Она беспокоилась, что это вызовет очередной приступ паники, и вот он случился.

Она сжала мою руку, успокаивающе потирая ее вверх и вниз по предплечью.