Сегодня они с Верой идут в Центр Помпиду на выставку, открывшуюся в Музее современного искусства. Поговорю с ней серьезно, а там как получится. Она отбросила беспокойные мысли, опять начинавшие ее доставать. Потом отвлеклась на проблему — ноги промокли. «Угораздило туфли надеть! Ничего себе море разливанное!» — остановилась она перед огромной лужей. Словно канатоходец, по кромке пешеходного тротуара Элизабет осторожно двинулась дальше. Увлеченная своими мыслями, она не заметила, как высокий человек, следовавший за ней всю дорогу, перешел на другую сторону улицы и спустился в метро.

11

Поезда бесшумно, словно корабли в гавани, подплывали и отплывали от платформы станции. Кондаков сидел у окна и думал, что все-таки во Франции пригородные парижские электрички — великолепны. В большинстве своем скоростные, двухэтажные, с мягкими удобными сиденьями. Одно удовольствие ездить на них. Вот одна из них мягко отплыла от перрона. Жорж отбросил газету и уже залюбовался пролетающим скоростным поездом дальнего следования. Это чудо техники, со скоростью триста километров, ракетой пронеслось со свистом мимо и исчезло за чертой навесного моста. А на притихшую платформу сыпал снег и тут же таял.

Алеша незаметно подошел к столику с чашкой кофе, который он уже заказал в баре, и сел рядом. Они так делали, чтобы не привлекать к себе внимания официантов. Помолчали. Алексей ровным и спокойным голосом, без эмоций, рассказал о случившемся. Кондаков внимательно слушал.

— Так ты говоришь, что Женя хотела рассказать что-то исключительно важное?

Алеша кивнул светлой головой:

— Да, она была очень взволнована и отказалась ехать к нам. Все время твердила, что хочет остановиться в гостинице. — Он виновато вздохнул и, отвернувшись в сторону, сказал: — Я, идиот, проморгал ситуацию, конечно, ее надо было везти к себе без разговоров.

Кондаков успокоил его:

— Это ничего бы не изменило. Ее прихватили бы позже. По дороге домой, например.

Алеша согласно кивнул, но тут же с горячностью возразил:

— И все же надо было выслушать ее! По крайней мере узнали бы, что на самом деле случилось! — Алексей с досады махнул рукой. — Мы даже не знаем, что они хотели от нее?

Жорж спокойно прервал его:

— Потише, пожалуйста! Не кипятись. Может, просто хотели опять ее заставить работать на них? — И облегченно, про себя, вздохнул: кажется, Женя не успела сказать Алексею и Ларисе о том, что Леонид Гуревский — это он. Это важнее всего.

Алексей перебил его:

— Жорж, ты не понял самого главного. У нее была какая-то тайна, которую гэбисты хотели заполучить любыми путями! — И он, увидев, что Кондаков жестом успокаивает его — мол, потише — снизил голос: — Женька сказала, что боится за жизнь дочери и родных!

Алеша с шумом отодвинул от себя чашку.

— Нет, что-то случилось с ней! Как ты думаешь? — Он серьезно и вопросительно посмотрел на Жоржа.

Кондаков молчал. Шум приближающегося поезда прервал их разговор. Немногочисленные пассажиры, стоявшие на платформе, исчезли вместе с электричкой. Над станцией нависла тишина, прерываемая объявлениями о движении поездов. Кондаков отодвинул чашку и спокойно посмотрел на взбудораженного Алексея:

— Передай Ларе, чтобы меньше говорила в ресторане об этом, и вообще сделайте вид, что ничего не произошло. И ни в коем случае не звоните ей домой! Понял?

Алексей упавшим голосом спросил:

— Ты думаешь, что действительно все так серьезно?

Жорж улыбнулся печально:

— Я ничего не думаю. Сначала надо выяснить, где Евгения и что с ней случилось. А потом думать будем. Добро?

Артемов согласно кивнул головой. А Жорж продолжал:

— Я постараюсь выяснить, где Женя и, как только ситуация прояснится, сразу сообщу. — Кондаков посмотрел на часы. — Надо разбегаться. Сейчас твоя электричка, возвращайся в Париж, а я для видимости еще тут посижу.