Балерина - Надя Лоули (2014)

— Ровно через две недели я жду тебя в отеле, как договорились, в три часа. Отчитаешься о посещении ресторана «Балалайка» и общества дружбы «Франция — СССР». И пожалуйста, ничего не записывай! Все запоминай до мелочей.

Зверев нагнулся и приблизил свое лицо совсем близко так, что она подумала для поцелуя и прикрыла глаза, ожидая прикосновения его губ. Но вместо нежного прощания она услышала сухое предостережение:

— Алла, я надеюсь, ты понимаешь, что говорить никому ничего не надо. Даже мужу!

Она приоткрыла глаза, все еще не понимая — о чем это он? — а когда встретилась с его пытливым и холодным взглядом и смысл сказанного дошел до ее сознания, она ужаснулась…

Пугает! Боже мой!

Алла тихо, как будто сама себе, сказала:

— Я все поняла, Борис Александрович…

Борис резко выпрямился и удовлетворенно, как показалось ей, ухмыльнулся, дескать, еще бы ты не поняла!

Он еще раз поцеловал ей руку:

— Через пятницу, в три часа! — И так же, как в ту первую, роковую для нее встречу, Борис исчез за ветвями деревьев так быстро, что она опять изумилась: а был ли он?

Она осталась сидеть на скамейке со странной блуждающей улыбкой на губах, словно застывшей в прощальных словах — через две недели, в три часа, «Гранд-отель»(!), ресторан «Балалайка»(?)…

«И мне это надо?» — разочарованно подумала она. Идти никуда не хотелось. Стало все ясно: связь со Зверевым — всего лишь небольшой эпизод в деловых отношениях. И не больше того!

Алла сидела, опустив голову, и румянец стыда и неловкости за себя проявился на хорошо загорелом лице. Вечер опустился над парком. Земля впитала дневную жару как губка, и ночная прохлада возвращала траве и деревьям их свежее дыхание. Она встала и медленно побрела по аллее к выходу парка. Радостное предчувствие встречи, как ей казалось, с «властелином» ее души, переросло в легкую меланхолию обманутой женщины. Впереди были две недели, которые надо было прожить в делах далеких и совершенно ей не интересных.

26

Жара, продолжавшаяся целую неделю и побившая рекорды температуры октября, уступила место запоздалой осени. Душный и пыльный Париж наконец умылся и освежился долгожданной непогодой.

Вера шла пешком в универмаг «Прантэн» после занятий и, несмотря на ненастье, получала огромное наслаждение от мокрого тумана, от шума дождя, монотонно стучавшего по зонту, от поблекнувшей и умиротворенной природы. Верочка любила осень. Когда жила в Москве, то всегда в конце сентября — начале октября ездила на дачу родителей под Абрамцево, подышать прохладным осенним воздухом и побродить по аллеям знаменитого парка, в этот период времени словно объятого пламенем от медленно кружащихся в воздухе красных листьев. «Да, здесь, конечно, не Абрамцево!» — она ностальгически вздохнула. Но оглядев Марсово поле в обрамлении золотых, а сейчас от дождя — коричневых деревьев, скрыть не могла — тоже красиво!

В последнее время она была почти счастлива. Наконец ее мечта сбылась, она — студентка знаменитых курсов. Почему же почти, а не совсем? Вот Верочка и пыталась в этом разобраться. Казалось, вот уже неделю она ходит на лекции в класс синхронного перевода, как того хотела. Так? Так! Да и занятия были насыщенными и интересными для специалистов переводчиков, и она старалась не упустить ни минуты от уроков. Так в чем же дело? Верочка качнула головой от назойливых мыслей. Она знала в чем. Ее отвлекала от учебного процесса, как оказалось, еще более важная обязанность, чем профессиональный перевод, — секретная деятельность. Где уж там концентрироваться на уроках, когда приходилось все время смотреть во все глаза, прислушиваться и наблюдать за Элизабет Вайт, отмечая для вечернего отчета: сидела за первым столом — одна; пропустила последнюю лекцию; опоздала… Какие уж тут лингвистические экзерсисы, черт возьми!