Мальчику так хотелось снова его увидеть, своего чудесного брата, воздействующего на все существование ребенка! Как же тяжело было оказаться отосланным в Миддлхэм, и находиться от него далеко, слышать о поступках Эдварда от других людей. Ричард ощущал бы себя в Миддлхэме очень несчастным, если бы не встретил там добрую графиню и ее дочерей, в особенности Анну. Между детьми зародилась совершенно особая дружба. Они относились к одинаковому человеческому типу, - оба немного робели перед внешним миром, не обладали способностью общаться с людьми свободно и с легкостью выражать свои мысли и чувства. Но вместе Ричард и Анна были абсолютно иными. Да, он испытывал к девочке глубочайшую благодарность и надеялся, что она тоже питает к нему нечто подобное.

Детство Ричарда было переполнено неопределенностью. Он родился как раз тогда, когда гражданская война между династиями Йорков и Ланкастеров только начинала закипать. Ему доводилось слышать разговоры об Алой и Белой розах, и мальчик знал, - белые розы носили люди хорошие, а алые - плохие.

Он чрезвычайно ярко запомнил происходивший в Ладлоу ужас, когда, из-за стоявших у ворот замка ланкастерцев, отцу пришлось бежать. Ричард запомнил, как гордая матушка держала его рядом с собой с одной стороны, а Джорджа - с другой, пока в крепость врывались солдаты. В воздухе носилась смерть, и даже такой малыш, как он, это чувствовал. Однако, матушка была гордой и благородной, и мальчика казалось, что она делает его неуязвимым. Когда осаждавшие ввалились в их покои, Сесиль стояла там, держа за руки обоих сыновей, и обращалась к вошедшим настолько характерным для нее повелительным тоном, что те заколебались. Ричард заметил на мечах кровь...также, как и на куртках этих мужчин. Тем не менее, мальчикам и их матери они вреда не причинили. Вместо этого семью увели и вверили заботам тетушки, герцогини Бэкингем, которая, довольно странным образом, находилась не на одной со своими родственниками стороне.

Потом, само собой, состоялась битва при Нортгемптоне, и семью опять освободили. Их привезли в Лондон и разместили в доме Джона Пастона. Они прожили у него, должно быть, в течение менее полугода, но в памяти Ричарда четко отпечатался чудовищный пасмурный день, в который прибыли в новости о сражении при Уэйкфилде и гибели там отца детей.

Обрушившееся на матушку горе казалось не поддающимся описанию. Она поклялась отомстить их врагам. Ричарду не сказали, что голову батюшки в бумажной короне водрузили на стену Йорка, но мальчик обладал тончайшим слухом и уловил, как шептались об этом слуги.

После второй битвы при Сент-Олбансе матушка немного взбодрилась. Довольно забавно, победу в сражении одержали злые ланкастерцы, но Уорвик, могущественный граф, решающий, каким образом воспитывать Ричарда в Миддлхэме, выдвинул войска в поход на Лондон, взял его и объявил Эдварда королем.

Судьба семьи тогда по-настоящему изменилась. Ричард никогда не забудет день коронации. В процессе торжественной церемонии девятилетнему мальчику, - именно столько лет ему тогда исполнилось, - исполненный величия брат пожаловал титул герцога Глостера. В то же самое время Джордж стал герцогом Кларенсом.

'Теперь вы - герцоги', - подвела итог матушка, - 'и это значит, что вы несете ответственность перед собой, так перед своей семьей, а больше всего вы ответственны перед вашим братом. Никогда не забывайте, - он - король, и вы должны служить ему даже с риском для собственной жизни, если подобная необходимость возникнет'.

Ричард хотел сказать, что он готов служить Эдварду, пусть и ценой своей жизни, без дарования ему герцогского сана, но делать этого не стал. В речах с леди Сесиль следовало быть крайне осторожным.