Смывая волной - Р. Болдт

— Вы закончили целоваться? — раздается голос Святого, и я удивленно вздрагиваю, обнаружив его в нескольких шагах от себя в конце коридора. — Подумал, что можно выпить немного старого доброго колумбийского рома.

— Это мой сигнал взять воду и вернуться в постель. — Я быстро целую Лиама и проскакиваю мимо него. — Вы двое можете наверстать упущенное.

Святой опускает брови.

— Это приглашение было для вас обоих.

— Знаю. — Я похлопываю его по руке, проходя мимо него на кухню. — На самом деле я очень устала от… — Глазами автоматически нахожу глаза Лиама, и по моим щекам разливается румянец. Я возвращаю взгляд на Святого и вижу, что он прикрывает рот рукой, пытаясь скрыть улыбку. — От всего, что произошло.

— Точно. — Его рот подергивается. — Ну, тогда тебе лучше отдохнуть.

Я бросаюсь за угол и ищу убежище на кухне. Выпив свой стакан воды и услышав их голоса, доносящиеся через дверной проем, когда они удаляются в гостиную, я возвращаюсь в спальню.

Я не врала, когда говорила, что устала. Стресс от неизвестности взял свое, но с другой стороны — восхитительное изнеможение и боль от того, что Лиам взял меня.

Зайдя в спальню, я допиваю остатки воды из стакана и выключаю свет. Когда я забираюсь под прохладные хлопчатобумажные простыни, запах Лиама еще не выветрился, и сон приходит быстро.

Глава 60

ЛИАМ

— Часть меня чувствует, что я должен просто отдать это, — Святой держит алкоголь в одной руке, — и позволить тебе пить его прямо из бутылки.

Разочарование и отчаяние окрашивают его голос, и я понимаю, к чему он клонит.

Я чувствую то же самое.

Когда он добавляет:

— Ты точно роешь себе могилу еще глубже. — Я прижимаю тыльные стороны ладоней к глазам.

Я вздыхаю и наклоняюсь вперед в кресле, кожа при этом издает свой собственный сдержанный протест. Опираясь локтями на колени, я невидяще смотрю на деревянный пол, хмурясь так, словно он виноват в моих дерьмовых решениях.

— Каждый раз, когда говорю, что собираюсь это сделать, я, блядь, задыхаюсь.

Я опускаю подбородок на грудь в знак поражения.

— Я не могу этого сделать. — Мой голос становится тонким, едва слышным. — Я не могу так поступить с ней.

Святой молчит долгое время, позволяя моему признанию повиснуть между нами. Кубики льда звенят, по одному опускаются в каждый бокал, прежде чем он наливает ром. Затем подходит ко мне и протягивает руку, предлагая стакан. Я с благодарностью принимаю его и заглядываю в содержимое.

Когда он опускается в кожаное кресло напротив меня, раздается слабое поскрипывание.

— Хорошо, что я открыл новую бутылку. У меня такое чувство, что она тебе понадобится.

Когда я поднимаю голову, он поднимает свой бокал в знак тоста, его ухмылка отчасти забавна, отчасти покорна.

— За дерьмовые решения и за то, чтобы тебя трахали с любовью.

Темный, лишенный юмора смешок вырывается из глубины моей души, покорность охватывает меня. Я поднимаю свой бокал, готовый повторить его слова, но Святой останавливает меня рукой.

Когда он говорит на этот раз, его голос задумчивый, но твердый, и у меня складывается впечатление, что тот опирается на свой собственный опыт.

— Чтобы в конце концов все было хорошо.

Опустив брови, Святой вглядывается в мои глаза, словно пытаясь закрепить свои слова в моем мозгу.

— А если нет, то это не конец.

Святой оставил бутылку на тележке и отправился спать. Эта чертова бутылка дразнит меня, словно я гребаный алкоголик, стоящий на грани рецидива.

Его прощальные слова эхом отдаются в моей голове.

— Поверь мне — прошлое преследует только тех, кто позволяет ему это.