Правильный ход - Лиз Томфорд

Макс подходит ко мне, поднимая руки, чтобы я обняла его. — И спасибо, что присмотрела за ним.

С этими словами я поворачиваюсь, чтобы уйти, но останавливаюсь в дверях, глядя на Кеннеди через плечо. — Ты что-нибудь слышала от нее?

Ее лицо вытягивается, в нем столько жалости. — Пару раз, да. Я отправляю сообщение, но ответа не получаю до середины ночи. Затем, когда я пишу ответ, она уже спит. Она занята.

Она занята. Я знаю, что она занята. Я ненавижу, что она занята.

— Еще раз спасибо, что присмотрела за ним.

Оказавшись в своем грузовике, я уезжаю с поля, отвозя нас домой, все время пытаясь игнорировать непреодолимое, жгучее желание взять телефон и позвонить ей, просто чтобы еще раз услышать ее голос.

Я готовлю Максу ужин, не беспокоясь о себе, потому что, как я уже говорил, я почти ничего не ел на этой неделе. Мы принимаем ванну, и я устраиваю его поудобнее в пижаме.

— Макс, ты можешь выбрать книгу, чтобы почитать перед сном? — Спрашиваю я, присаживаясь на его пол.

Он подходит к своей маленькой книжной полке, выбирает большую красочную книгу о насекомых, прежде чем опуститься на покрытый ковром пол. Он устраивается у меня между ног, откидывая голову мне на живот.

Хотя большую часть дня мне кажется, что я никогда больше не буду в порядке, я знаю, что так и будет. Я должен быть рядом с ним, и это дает мне искру надежды.

— Жучок, — говорит он, указывая на мультяшную гусеницу на страницах.

— Да, это жук. Ты знаешь, кто еще такой жук? — Спрашиваю я его, щекоча бок. — Ты жук!

Он хихикает, прижимаясь к моей руке, которая щекочет его ребра, и это лучший звук, который я слышал за всю неделю. Моя улыбка — самая искренняя из всех, что у меня была за это время.

Макс встает на ноги, поворачивается ко мне лицом, встречаясь со мной взглядом. Его маленькие ручки находят мое лицо, пробегают по щекам, скользят по загривку.

Он обводит контур моих глаз одним пальцем, и я закрываю их, чтобы он мог. — Папа, грустно, — говорит он, и мои глаза распахиваются при этих словах.

Его лицо гораздо более озабоченное, для маленького ребёнка.

Но я также не собираюсь лгать ему.

— Да, — выдыхаю я. — Папочке грустно, но грустить — это нормально.

Обхватив его рукой за спину, я помогаю ему удержаться на ногах, чтобы он мог смотреть на меня. — Это просто означает, что мы любим кого-то так сильно, что скучаем по нему. Это нормально.

— Да, — соглашается он, на самом деле не понимая всего, что я говорю.

— Мы есть друг у друга, Макс. Ты и я.

Я притягиваю его к своей груди, прижимая к себе. — Ты знаешь, как сильно я тебя люблю?

— Да, — снова говорит он, и на этот раз я не могу удержаться от смешка.

— Ты знаешь, как сильно Миллер любит тебя? Я знаю, что она скучает по тебе так же сильно, как и мы по ней. Тебя так любят, Баг, так много людей. Я не хочу, чтобы ты это забывал.

Он тает у меня на плече, прижимаясь ближе к моему телу, это намек на то, что пора спать.

Встав, я укладываю его в кроватку, включаю звуковую игрушку, которая стоит на маленьком столике рядом с его кроваткой. Макс следит за мной сонными глазами.

Он указывает на фотографию в рамке, которая стоит рядом с его кроваткой. — Мама.

Клянусь, от этого слова у меня перехватывает дыхание, как и каждый день на этой неделе.

— Это…

Я с трудом сглатываю. — Это Миллер.

— Мама!

— Да, — пораженно выдыхаю я, больше ничего не говоря, потому что, честно говоря, я не хочу его поправлять.

Я наклоняюсь над его кроваткой, чтобы поцеловать его в макушку. — Я люблю тебя, Макс.

Убедившись, что радионяня включена, я выключаю свет и закрываю за собой дверь, направляясь прямиком к холодильнику за пивом.

Конкретно «Корона», потому что это все, что у меня есть, и это похоже на большой привет от вселенной.