Правильный ход - Лиз Томфорд

— Какой долг?

— Несуществующий долг, перед Монти за то, что он удочерил тебя. Это то, что ты имела в виду в Майами, верно? Ты чувствуешь себя в долгу перед ним за то, чем он пожертвовал ради тебя.

Ради всего святого. Это свойственно для мужчин постарше? Для родителей-одиночек? Или я настолько очевиден?

— Я не такой тупой, Миллер. Ты любишь его, но тебя никогда нет рядом. Поэтому ты держался подальше? Потому что чувствуешь себя виноватой?

— Ты не можешь быть таким зрелым и интуитивным хотя бы на две секунды?

Он сдвигается, подходя ближе. — Миллер…

Я поднимаю руки, чтобы остановить его. — Я просто… после всего, что он для меня сделал, он заслуживает жить той жизнью, которую упустил.

Брови Кая сводятся. — Жизнь, которую он упустил? Он скучает по тебе.

— Не говори так.

— Это правда. Раньше он никогда не говорил тебе. Ты знала это? Мы с ним близки, а я думал, что ты ребенок. Я думаю, он так сильно скучал по тебе, что ему было больно вспоминать о тебе. А теперь? За те недели, что тебя нет рядом, он не затыкался. Он сияет, как гребенная ёлка На Рождество. Тут не за что чувствовать себя виноватым.

Я не отвечаю, потому что мне не обязательно вести с ним этот разговор. Я не хочу вести этот разговор ни с кем, включая себя.

Он вздыхает, чувствуя себя побежденным. — Кухня в твоём распоряжении, пока ты здесь. Придумай свои рецепты. Научись готовить чтоб твое масло не подгорало, как у новичка.

— Заткнись, — смеюсь я, позволяя напряжению рассеяться.

— Но, Миллер, у нас возникнут реальные проблемы, если эта статья и награда из-за которых ты так переживаешь, вызваны каким-то неуместным чувством вины. Как будто ты в долгу перед своим отцом за то, что он сделал, и думаешь, что можешь отплатить ему похвалами.

— Я просто хочу, чтобы он гордился мной. В конце концов, он заслуживает впечатляющую дочь.

— Есть, как минимум, один человек, который тобой гордится. — Он улыбнулся. — Я.

Я закатываю глаза. — Ты ненавидел меня еще пять дней назад.

— Это преувеличение.

— Извини, шесть дней назад.

— Ты меня напугала.

— Да, — смеюсь я. — Поняла.

— Нет. Я имею в виду, ты сразу понравилась Максу. Это меня взбесило. Я беспокоюсь о том, что он может привязаться.

Подождите. Что?

Я подумала, что поначалу Кая пугало то, как я высказывала свое мнение, или отсутствие опыта ухода за детьми. Мне ни разу не показалось, что он беспокоился о том, что я общаюсь с его сыном.

— Первое, что произошло в жизни Макса, — то, что ушла женщина, которая должна была его любить. Я не хочу, чтобы он привык к тому, что люди, которых он любит, покидают его.

— Но я уеду.

— Так ты и сказала. — Он смиренно выдыхает. — Мы разберемся с этим, когда доберемся туда. На данный момент я хочу, чтобы он получал как можно больше удовольствия от поездок с командой, и я думаю, что ты — ключ к этому. Он счастлив. С тобой он в безопасности. С остальным мы разберемся в сентябре.

Мы разберемся с этим. Мы разберемся. Не только Макс.

Его рука лежит на стойке прямо рядом со мной, когда он опирается на свои ладони, и я инстинктивно накрываю ее своей. Кай обхватывает большим пальцем мои пальцы, мягко поглаживая кожу там.

— Почему ты так мил со мной?

Он не смотрит на меня, только пялится на наши руки. — Я ни хрена не понимаю, Милли.

Господи.

Трахните меня, каждый раз, когда он произносит это имя, оно еще больше проникает в мои вены, еще больше разбивает мое сердце.

Кай нависает надо мной, его льдисто-голубые глаза останавливаются на мне, прежде чем они опускаются на мои губы. Я хочу сбить с него эту бейсболку, провести руками по его волосам, просто чтобы вспомнить, каково это.

— Почему ты пялишься на мои губы?

— Я этого не делал. — говорит он, глядя прямо на них.

— Ты попытаешься поцеловать меня снова, папочка-бейсболист? Я думала, это не обсуждается.