Правильный ход - Лиз Томфорд

Кай поднимает его на руки, прижимая к груди. Маленькие ручки Макса мгновенно обвиваются вокруг его шеи, и мне приходится отвернуться, чтобы не пускать слюни, наблюдая, как Кай держит своего сына, надев эту чертову бейсболку задом наперед.

— Привет, Миллс, — говорит он.

Я снова поворачиваюсь к нему. — Привет.

Он держит Макса на невероятно жилистом предплечье, когда подолом рубашки вытирает летний пот со лба.

Он, должно быть, чертовски шутит. Почему он ни с кем не спал с тех пор, как появился Макс? Все, что ему нужно сделать, это постоять у своей входной двери, подержать сына и, возможно, снять с себя рубашку. Сбежались бы все женщины по соседству. Это как смотреть порно с отцом-одиночкой.

— Что вы, ребята, приготовили?

— Что?

Раздражающе самодовольная, но вполне заслуженная ухмылка скользит по его губам. — Что вы приготовили, Миллер?

— Банановый хлеб.

Его брови приподнимаются вместе с взволнованной улыбкой. — Ты сделала новый десерт?

Так мило что он хочет этого для меня. Возможно, он не понимает всех тонкостей, особенно если учесть, что он спрашивает, буду ли я добавлять в Food & Wine банановый хлеб, приготовленный с пудингом быстрого приготовления, но, тем не менее, он вкусный.

— Это не новый рецепт, но я закончила его, не сжигая, так что это уже плюс. Макс тоже помог мне.

— Так это ты сделал?

Кай спрашивает своего сына.

Макс решает быть застенчивым, но я вижу на его лице гордую улыбку.

— Хочешь попробовать? — Спрашиваю я.

— Абсолютно. Ты уже пробовала?

— Пока нет.

— Что ж, сначала ты поешь, а потом я.

— Почему? — Я смеюсь. — Боишься, что я пытаюсь тебя отравить или что-то в этом роде?

— Нет, но ты усердно работала над многими рецептами и ни хрена не преуспела в процессе. Тебе стоит попробовать.

— Мне нравится печь для других людей.

И я слишком давно не пекла для кого-то, кроме критиков. Я как будто забыла, что моя любимая часть выпечки — накормить людей, которых я люблю. У меня не всегда получается выражать свои чувства, поэтому я предпочитаю говорить о них через их желудок.

Неудивительно, что в последнее время ничего не получалось.

— Но сначала Макс, — говорю я, дуя на крошечный кусочек, чтобы приготовить его для него.

Он широко открывает рот, чтобы взять мою вилку, и мурлычет, когда она попадает ему на язык.

— Ладно, с такими восторженными отзывами, думаю, мне тоже нужен кусочек, — вмешивается Кай.

Я накалываю для него на вилку.

— Ты не собираешься подуть на это ради меня?

У него дьявольская улыбка, но моя намного озорнее.

— О, я что-нибудь подую для тебя. Все, что тебе нужно сделать, просто это попросить.

— Господи, — смеется он. — Дай мне этот долбаный банановый хлеб.

Я не уверена почему, но я не передаю ему вилку. Вместо этого я подношу ее к его рту и сама кормлю его.

Его глаза остаются прикованными к моим, его губы обхватывают вилку, и во всем этом есть что-то такое странно эротичное.

— Миллер.

Он жует, его глаза расширяются. — О Боже мой, это потрясающе.

— Правда?

Это то, чего мне не хватало. Видеть чистую радость, когда кусочек попадает кому-то на язык.

— Да. Это лучший банановый хлеб, который я когда-либо пробовал. Я даже не знаю, стоит ли называть это хлебом. Это больше похоже на торт, и я хочу съесть его целиком.

— Вау.

— Нет, я серьезно. Дай мне еще кусочек.

Посмеиваясь, я так и делаю, снова кормя его.

Он стонет, и, черт возьми, если мне не приходится сжимать ноги при этом звуке.

— Ты должна попробовать, — настаивает он.

Той же вилкой, что была у него во рту, я откусываю кусочек. Я чувствую, как он следит за мной, как будто у него та же мысль, что и у меня, о том, что мои губы находятся именно там, где только что были его.