Правильный ход - Лиз Томфорд

Сверху идеально расположены M & Ms, и с первого взгляда можно предположить, что Макс помогает ей. Но судя по его рукам, уже испачканным желтыми, оранжевыми и зеленым цветом, я уверен что украшения, с которыми он помогает, попадают прямо ему в рот.

Я беру его со стойки, надеясь унять утренний прилив сахара, и внимание Миллер переключается на меня.

Ее взгляд начинается с руки, на которой сидит мой сын, затем опускается туда, где полотенце соприкасается с обнаженной кожей вокруг моих бедер. Я наблюдаю, как она внимательно обводит мои татуировки, прежде чем ее взгляд скользит по моему животу, как будто она подсчитывает каждую мышцу на пути к моей груди.

— Мои глаза выше, Монтгомери.

— Да, я знаю.

Я смеюсь. — Ты закончила меня сексуализировать?

Глазами она повторяет тот же путь. — Если ты продолжишь разгуливать здесь в одном полотенце, ответом будет решительное «нет».

Наконец, ее взгляд находит мое, но все, что она делает, это закусывает губу и хмурит брови, никогда не уклоняясь от того, чтобы дать мне понять насколько привлекательным она меня находит.

Мне чертовски приятно, когда на меня смотрят так, как она. Особенно такая девушка, как Миллер. Красивая, успешная, она могла бы заполучить любого мужчину, которого захочет, но смотрит на меня.

— Итак, как мне назвать это, когда я буду дарить их парням? — я меняю тему. — Просто печенье «М & М»?

Миллер убирает волосы с лица Макса, который, примостился у меня на руке. — Мы называем их «Печенье Макс и Миллер». Печенье M & M. Извини, папочка-бейсболист, но в этом деле ты проиграл.

— Вообще-то, я тоже ‘М’. Мое полное имя Малакай, так что, я тоже в счет.

— Тебя зовут Малакай?

Я киваю.

— Малакай Роудс, — говорит она, как будто пробуя, как это на ощупь у нее на языке. — Это хорошее имя.

Это особенно хорошее имя, когда она произносит его тем глубоким, хрипловатым тоном, который я с нетерпением жду каждый день.

— Тогда, наверное, их можно было бы назвать в честь вас двоих, — продолжает она. — M & M. Макс и Малакай. В этом есть что-то приятное.

И Миллер.

Макс, Малакай и Миллер.

Но я не говорю этого вслух, потому что мой разум уже создает слишком много нелепых сценариев, когда я вижу эту девушку с моим сыном в моем доме, особенно когда у нее нет желания оставаться.

***********************

Воскресенья без игры всегда приятны, но в регулярном чемпионате редко проходит день, чтобы я не был на поле. Сегодня простой тренировочный день, все выходят на поле, чтобы поработать над тем, что им нужно. Большинство парней немного тренируются в отбивании, но у меня есть назначенный нападающий, который выполняет эти обязанности за меня, и я чертовски уверен, что это не тот парень, который будет выбрасывать удары со скоростью 50–60 миль в час по домашней площадке.

Обычно эти дни я провожу, торопясь пройти курс физиотерапии в тренировочном зале после нескольких подач, стараясь вернуться домой как можно быстрее. По крайней мере, так было раньше. Но за последний месяц я не торопился и наблюдал, как бьют мои товарищи по команде, пока мы все стреляем по дерьму, прежде чем погрузиться в свою физкультуру, позволяя ей делать то, что нужно.

Произошел сдвиг. Я снова наслаждаюсь игрой, каждой ее частью. Я доволен, что странно чувствовать после стресса последних десяти месяцев, убежденный, что я недостаточно старался как родитель.

Но Макс счастлив. Я счастлив, и этому есть общий знаменатель.

— Черт возьми, Трев, — с отвращением говорит мой брат. — Ты выглядишь так, словно никогда в жизни не размахивал битой.

— Сегодня воскресенье, — бросает Трэвис через плечо, снова принимаясь за тарелку. — Я устал и готов пойти домой.