Ее святой - Хармони Уэст

— Мне жаль, что это случилось с тобой. Твоя мать, похоже, невероятная женщина, — говорит Браяр сейчас. Она сцепляет руки, огорченная образами, которые сейчас терзают ее разум.

Я бы не хотел забивать ей ими голову, но если она собирается влюбиться в меня, если она собирается быть моей навсегда, ей нужно узнать меня. Так же, как мне нужно узнать ее. Все самые темные стороны.

— Она была моим единственным близким человеком во всем мире.

— Мы с мамой тоже близки. — Браяр удается выдавить легкую улыбку. Счастье трепещет в моей груди оттого, что у нее все еще есть ее мать. — Так что ты с ним сделал?

— С ним?

— Человеком, который… убил твою мать. — Она сглатывает, опустив взгляд на свои нервно подергивающиеся руки. — Ты убил человека за то, что он посмел поднять на меня руку. Я уверена, что ты поступил гораздо хуже с убийцей своей матери.

Я пытаюсь подавить дремлющую ярость, которая кипит под поверхностью. Уоррен Маршалл мертв для меня, даже если он еще дышит.

— Хочешь верь, хочешь нет, но я сохранил ему жизнь. Даже при том, что я презирал его за то, что он сделал, часть меня понимала, что на его месте я бы сделал то же самое.

Ее брови приподнимаются.

— Так ты не пошел за ним?

— Конечно, я пошел за ним — он убил мою мать. Но я забрал того, кого он любил; он забрал того, кого любил я. Поэтому я остановился на том, чтобы отрезать ему ухо.

— Это отвратительно. Пожалуйста, не говори мне, что ты держался за него, как за какой-то дурацкий трофей.

— Тогда я тебе ничего не скажу.

Она фыркает.

— Отдай это моему отцу. Он потерял свое во время нападения собаки.

— Правда? Когда ты меня представишь, я должен буду предложить ухо ему.

Ее губы скривились.

— Я ни с кем тебя не познакомлю, и я не разговаривала с ним много лет.

— Почему нет?

— Он изменил моей маме. Он предал нас. — В ее глазах буря, рана все еще гноится. — Мы с мамой много лет мучились из-за того, почему мой отец, казалось, не заботился о нас так, как мужчина должен заботиться о своей семье. Почему он всегда был отчужденным, почему отказывался от каждой семейной прогулки и вечера кино. В большинстве моих детских воспоминаний мама — единственный присутствующий родитель. Потом, когда мне было семнадцать, мы наконец поняли почему. Мой отец изменял маме с десятками других женщин. Она немедленно подала на развод, и с тех пор я не обмолвилась с ним и словом. Моя жизнь без него только улучшилась.

Мое сердце болит за нее. Что ей пришлось пройти через всю свою жизнь, задаваясь вопросом, почему ее нельзя было любить. Почему ее было недостаточно. Я жажду помучить его за то, что он заставил ее почувствовать это хотя бы на секунду.

— Я бы никогда так с тобой не поступил, — уверяю я ее.

Голова Браяр наклоняется, брови хмурятся.

— Не поступил бы как?

— Изменить тебе. Бросить тебя. Заставить тебя усомниться в моей любви к тебе.

Она усмехается.

— Ты меня не знаешь. Ты не можешь любить меня.

— Что я тебе говорил, Браяр? Ты моя муза. Я следую за тобой, куда бы ты ни пошла. Я даю то, что тебе нужно. Я даю то, чего ты жаждешь. Я твой, можешь использовать меня по своему усмотрению. Исполнять все твои желания. А ты — мое вдохновение. Ты… перо, которым пишутся мои слова. Тело, которому принадлежит мой член. Смех, которому принадлежит мое сердце. Разум, которому принадлежит моя душа.

Она пристально смотрит на меня, осмысляя сказанное. Она такая замкнутая, так настороженно относится ко мне, потому что единственный мужчина в ее жизни, который должен был любить ее безоговорочно, не смог этого сделать. Он причинил ей боль, предал ее. Показал ей, что любовь ненастоящая, что мужчинам нельзя доверять. Что открыть кому-то свое сердце — значит попросить его разбить его.