Бог Ярости - Рина Кент

Брэн подходит ближе ко мне, выражение его лица застенчивое, когда он потирает затылок, а затем говорит тихо, чтобы только я услышал его.

— Ты так сильно его ненавидишь, папа?

— О боже, что навело тебя на такую мысль?

— Вроде как это очевидно и, ну, ты все еще пялишься на него.

Я прекращаю испепелять взглядом череп Николая. Я решил, что, если буду смотреть достаточно пристально, он расколется, и мы избавимся от этой неприятности.

— Ты, кажется, сказал, что вы больше не вместе? — спрашиваю я, приподняв бровь.

— Я… тоже так думал, — он вздыхает и качает головой. — Держаться от него подальше невозможно. Поверь мне, я пытался. Много раз. И с каждым разом становилось только сложнее, а не легче, и я действительно больше не могу представить свою жизнь без него. Я причинил ему достаточно боли, отрицая свою ориентацию и его. Он был терпелив и даже согласился встречаться со мной тайно, хотя открыто являлся би. Я больше не могу причинять ему боль, это было бы хуже, чем причинить боль самому себе. Мысль о том, что я могу потерять его, пугает меня до чертиков, папа.

Черт возьми.

Я вижу это снова. Тот взгляд, который был у него раньше. На этот раз он более напряженный, когда смотрит на него.

Он не боится за него, он боится потерять его.

Преступного ублюдка-гангстера.

Я знал, что от этого придурка Киллиана одни неприятности. Он не только вторгся своим нежелательным присутствием в нашу жизнь, но теперь еще и его кузен.

Хотя признаю, что Николай гораздо более воспитан, чем этот псих.

Брэн снова переключает свое внимание на меня.

— Всю свою жизнь я думал, что я один из тех людей, которым суждено быть одинокими, но он изменил это. В одиночку. Он преследовал меня и сделал невозможным игнорировать его. Он помог мне стать лучшим человеком — более уравновешенным, менее… взволнованным и одиноким. Он единственный для меня. Поэтому… если ты не испытываешь к нему сильной ненависти, может, попробуешь принять его? Я очень люблю и уважаю тебя, папа. Ты знаешь, как много значит для меня твое одобрение.

— Иди сюда, сынок, — я наполовину обнимаю его. — На самом деле я не ненавижу его. Мне просто не нравится мысль о том, что он может заменить меня.

— Это невозможно. Никто не может отнять у меня твою роль в моей жизни, — он отстраняется. — А еще ты мой единственный достойный помощник по кухне. Николай не умеет готовить даже ради спасения собственной жизни.

— Почти уверен, что он мало что может сделать для спасения своей жизни.

— И не говори. Он такой неорганизованный, что это сводит меня с ума. Он все разбрасывает, оставляет молоко вне холодильника и медитирует под водой. Он даже не может отличить базилик, орегано и кориандр. «Это все трава», как он говорит. Он также до недавнего времени не знал, кто такая Агата Кристи. Он едва знает, кто такой Зевс или большинство исторических личностей. Он сказал, что единственный, кто превосходит его, — это Ганнибал, потому что он был крутым генералом, который чуть не уничтожил империю, а остальные не заслуживают места в его голове. Ты можешь в это поверить?

Мой вздох глубокий и, блять, побежденный.

— Ты так сильно его любишь, да?

— Да, — он обрывает себя, и его глаза расширяются, когда он судорожно сглатывает. — Я имею в виду… Я…

— Все в порядке, — я сжимаю его плечо. — Не торопись и обдумай это. Я знаю, это страшно, но скоро станет лучше.

— Спасибо, папа.

Я улыбаюсь.

— Давай присоединимся к ним, пока твоя мать не опозорила тебя еще больше.

Он улыбается в ответ, и мы входим, когда Астрид говорит:

— Это Джейден, или сокращенно Джей.

— Родственник? — спрашивает Николай.

— Можно и так сказать. Он сводный брат моей сводной сестры и был первой влюбленностью Брэна, — она подмигивает нашему сыну, и он качает головой.