Бог Ярости - Рина Кент

Я жду, что он оттолкнет меня, но алкоголь, должно быть, отупляет его мозг, потому что он просто смотрит. Не моргая. Его адамово яблоко подпрыгивает вверх-вниз при глотании, а дыхание только что участилось?

Мне требуется немало сил, чтобы отдернуть пальцы, и тут я замечаю, что оставил пятнышки крови возле его челюсти. Мне приходится подавить стон при виде этого зрелища, поэтому я маскирую его ухмылкой.

— Упс, заляпал кровью твое блестящее личико. Виноват.

Я даже не пытаюсь извиниться, отводя от него взгляд и продолжая свой путь. Мне нужно уничтожить еще несколько вещей. Есть идея заставить Джереми дать мне задание, где я смогу помучить несколько человек и вселить страх перед дьяволом в их души…

Что-то тянет меня за футболку, и я хмурюсь. Если один из этих жалких ублюдков вернулся за добавкой…

Мои мысли обрываются, когда я вижу два длинных пальца, вцепившихся в ткань так крепко, что она растягивается под давлением.

Я смотрю на Брэндона, и то, как он смотрит на меня, делает со мной то дерьмо, которое я определенно не одобряю. Он похож на побитого щенка, что совсем не похоже на его обычный образ снисходительного засранца.

— Спасибо, — шепчет он мягко, почти воздушно.

К черту этого мудака и его глубокий голос.

Я должен убираться отсюда.

Нет. Не должен. Сейчас это чертовски необходимо, иначе я действительно могу наделать дерьма, о котором потом буду жалеть.

И Джера здесь нет, чтобы контролировать меня.

— Я сделал это не ради тебя. Мне просто хотелось кого-то ударить, а он случайно оказался рядом, — я снова начинаю идти, но он сильнее натягивает мою футболку. — Что на этот раз? — огрызаюсь я.

Ему нужно убрать от меня руку, потому что она наталкивает меня на дерьмовые мысли.

И ни одну из них он не одобрит.

Брэндон сглатывает, и мой взгляд устремляется прямо на его адамово яблоко. Он делает это снова, словно давая мне шоу, которое я хотел, а затем прочищает горло.

— Ты… ты получил сообщения, которые я тебе отправил?

— Да, и что?

— Почему ты не ответил?

— А с чего бы? Я должен был радоваться и устраивать вечеринку, потому что всемогущий Брэндон Кинг наконец-то признал мое существование, решил, что я больше не отвратителен, и написал мне? Смирись со своим бесполезным гребаным «я».

Его челюсть сжимается, и он отпускает меня.

— Не будь мудаком. Я извинился за то, что мне кажется недоразумением. Я… не считаю, что ты отвратителен из-за своей сексуальной ориентации. Я бы никогда так не подумал.

— Спасибо ни за что, — на этот раз я чертовски хочу уйти.

Потому что в отличие от ублюдка Брэндона, который может врать сквозь зубы во время бесполезной игры и держать себя в руках, у меня нет никакого хладнокровия.

И мне нужно уйти, пока я не сделал что-то, о чем буду жалеть утром. Я даже не жалел о том, что сделал до злополучной встречи с этим чертовым обаяшкой.

Брэндон встает передо мной, или, скорее, покачивается, поскольку он пьян как матрос. Но в его словах есть лишь едва заметная невнятица, как будто он может сохранять контроль несмотря на то, что накачан спиртным.

— Какого хрена ты теперь хочешь? — усмехаюсь я. — Ты сегодня нехарактерно навязчив.

— Я хочу тебя кое о чем спросить.

— С чего бы мне отвечать? Мы ведь не друзья, цветок… — обрываю я себя, прежде чем назвать его так.

Конечно, этот ублюдок заметил мою оговорку несмотря на то, что был пьян, потому что его губы подергиваются.

Иисус, блять, Христос.

Я знаю, что должен злиться — во всяком случае, поддерживать этот образ, — но невозможно сдерживать гнев, который я оставил тлеть глубоко внутри, когда он улыбается.

Он действительно улыбается, не притворяясь, его губы изгибаются, а глаза смягчаются. Он выглядит счастливым, хотя я мог бы поклясться, что этому засранцу неведомо это чувство.

Это из-за алкоголя, не так ли?