Бог Ярости - Рина Кент

Я перестаю расхаживать и смотрю на свое отражение в зеркале в ванной, и чем дольше я смотрю на это гребаное лицо, тем сильнее сжимаю волосы. Слабоумный, чертов придурок, который не может держать себя в руках только потому, что немного выпил.

Черные чернила покрывают мои черты, делая их безликими. То, что смотрит на меня в ответ, неузнаваемо.

Монстр.

Сердце колотится, и я бросаюсь к зеркалу, а затем бью по нему кулаком. Поверхность трескается, но не разлетается на осколки, и мне приходится смотреть на шесть искаженных версий своего лица.

— Пошли вы, — шепчу я им всем, пока кровь капает с моих костяшек, пальцев, а затем забрызгивает белую раковину красным.

Мне хочется снова ударить по зеркалу — на этот раз стереть себя полностью, но я не делаю этого, потому что это также нарушает мой гребаный контроль.

Тиканье проникает в мой мозг, пока не становится единственным, что я могу слышать.

Тик.

Ты бесполезен.

Тик.

Ты — ничто.

Тик.

Слабый.

Слабый.

Слабый.

Я бью окровавленным кулаком по голове, пока мне не начинает казаться, что я упаду в обморок.

Черные чернила стекают с зеркала и заглатывают мои ноги, колени и бедра. Я хватаю кусок зеркала и нажимаю на него.

Кровь вытекает из моих пальцев, и вместе с ней чернила сочатся из моей вены и рассеиваются вокруг меня.

Я опускаю стакан в раковину и резко выдыхаю. По белому фарфору расходятся красные полосы, а за ними быстрой чередой следуют капли крови. Я позволяю своей жизненной сущности вытечь из меня, глядя на свое отражение — волосы приклеились к вискам, глаза остекленели. Мертв.

Конец. Я спокоен.

Я снова контролирую себя.

Но я не могу смотреть на себя слишком долго. Иначе все это вернется.

Мой взгляд падает на кровь, вытекающую из порезов на пальцах, пропитывающую ладонь, тыльную сторону руки и образующую небольшую лужу в раковине.

Все кончено.

Осталось только сделать вид, что прошлой ночи не было.

Я мастер притворяться. Делал это всю свою жизнь и всегда добивался успеха.

Этот случай ничем не отличается.

Мои движения механические, когда я мою руку, прикусив губу от боли. Темные, запретные образы проникают в мой мозг. Зубы, вгрызающиеся в мою распухшую губу, рассасывающие синяки, пожирающие…

Стоп.

Рука дрожит, когда я закрываю кран и перевязываю порезы.

Я уже собираюсь шагнуть в спальню, когда ловлю отражение своего искаженного образа и успеваю отвести взгляд, прежде чем лицо снова станет черным.

Стоп…

Пожалуйста, не говорите мне, что это то, о чем я думаю.

Я подхожу ближе, откидываю голову назад, и, конечно же, вижу темно-фиолетовый засос возле челюсти и еще один у адамова яблока.

Этот гребаный…

Я испускаю долгий вздох и выхожу из ванной, дергая себя за волосы и едва не опрокидывая все на своем пути.

Мои движения становятся бешеными, когда я надеваю шорты и футболку. Мое тело умоляет меня переждать этот день и дать себе время оправиться от похмелья, но если я сделаю это, то просто погружусь в раздумья.

А я не могу думать.

Не после утреннего кровавого парада.

Я спешу обратно в ванную и наклеиваю два пластыря на засосы. Если кто-нибудь спросит, я скажу, что порезался во время бритья.

Отрицать.

Забыть.

Притворяться.

Моя святая мантра сработает и на этот раз. Она всегда срабатывает.

Я выхожу из комнаты, борясь с головной болью и туманом, плывущим в голове. Мне просто нужно пробежаться, и все вернется на круги своя.

И все же, спускаясь по лестнице особняка, который я делю с братом, кузенами и другом Реми, я вспоминаю, что чувствовал, когда поднимался по этой лестнице вчера вечером.

Или сегодня рано утром.

Черт, прошло всего пару часов с тех пор, как Николай высадил меня возле дома. На своем мотоцикле.