Птица с перебитыми крыльями - Левон Адян (2020)

— Что тут за свара? — спросил он, озирая кабинет глубоко посаженными бегающими глазками и до того раболепно улыбаясь, что нельзя было взять в толк, он и впрямь улыбается или вот-вот расплачется.

— Никакой свары, Тельман Карапетович, мы просто спорим, — сказала Лоранна и вдруг, посветлев лицом из-за пришедшей в голову мысли, добавила: — Получили статью, о ней и спорим. И ты, как бывший прокурор, обязан изложить своё мнение — стоит ли передавать её по радио?

— Я готов, — приняв услужливую позу и придав лицу задумчивое выражение, сказал Тельман.

Лоранна взяла со стола какие-то машинописные листки, подержала их секунду-другую перед глазами.

— Собственно говоря, это не статья как таковая, а глава из докторской диссертации, посвящённая дружбе народов. Автор — известная фигура, доцент.

— Ну, это неважно, читай.

— Читаю, внимательно послушай начало.

Тельман — само внимание — слушал.

— Во время войны Варданидов взятие Ереванской крепости было осуществлено ценой крови самоотверженных бойцов русской армии, армянских добровольческих отрядов и грузинской милиции, — медленно, отчётливо произнося каждое слово, прочла Лоранна и, подняв глаза, посмотрела на Тельмана: — Стоит продолжать?

— Что за вопрос? — не колеблясь ответил Тельман. — Не что-нибудь, а дружба народов, как же не стоит?!

— По-моему, — молвила Лоранна, и я поразился, до чего же спокойно она прикидывается, будто вправду зачитывает некий материал, — там, где говорится о грузинской милиции, следовало бы сказать и о доблести азербайджанской милиции.

— Правильно, — кивнул Тельман. — Молодец, голова хорошо работает, умница!

— Послушай дальше. «В то время, то есть в четыреста пятьдесят первом году, когда русские, армянские добровольцы, бойцы грузинской… здесь добавим: и азербайджанской милиции героически сражались у стен крепости, Армения ещё пребывала под игом Персии и Турции».

— Здесь неправильно, — задумчиво опустив уставленные в потолок глаза, с видом мудреца произнёс Тельман.

«Слава Богу, наконец-то до него дошло», — подумал я.

— Что именно? — нерешительно спросила Лоранна — страстный рот приоткрыт, в голубовато-зелёных глазах смешинки.

— Должно быть: под тяжким игом, — сказал Тельман.

— Молодчина, — похвалила его Лоранна. — Это я исправлю. Прочее ничего, можно дать в эфир? Вся статья написана на том же уровне.

— Безусловно, — высказал своё прокурорское авторитетное мнение Тельман. — Три народа сражаются вместе, плечом к плечу. Толковая статья, надо выписать хороший гонорар. — И, положив руку на голый череп, он добавил: — Устал я, очень устал, ночью не спал. Пишу книжку для детишек, двести шестьдесят шесть страниц написал, осталось сто двенадцать.

Лоранна с любопытством взглянула на него.

— Что за книжка? — всё-таки спросила она.

— Про войну, про бои, — мечтательно прикрыв глаза, едва пробормотал он. — Два войска ожесточённо палят друг по другу… кизиловыми косточками.

Лоранна рассмеялась, точно прожурчал ручеёк:

— Извини, Тельман, спрошу тебя кое о чём.

— Ты не смотри на меня так красивыми своими глазищами, — возвращаясь с кровавого поля брани в будничную жизнь, сказал Тельман. — Боюсь я красивых глаз. Обжёгшись на молоке, и на воду дуешь. Ну, что там у тебя?

— Скажи начистоту, Тельман, ты в университет поступил после школы или прямиком из детсада?

— Э-э, — рассердился Тельман. — Ты что, совсем глупая, без царя в голове? Во время войны какой такой детский сад? В голодные годы откуда взяться детсаду? — Сказал и направился к дверям, у порога обернулся. — Живот и голова у меня нехорошие, болят, утром рано пошёл я к дохтуру. Хороший дохтур, мы с ним старые товарищи. Разломил он какую-то таблетку напополам, дал мне, это, говорит, от головы, это — от живота, только, говорит, смотри не перепутай. Выпил я, проку никакого, сызнова болит. — Высказался, покачал огорчённо головой и вышел, позабыв, зачем приходил.