Железная маска - Эдмон Ладусет (1900)

– Как? Вы не узнаете эту девушку? – спросил герцог, указывая на Сюзанну.

– Зато я его узнала! – в испуге воскликнула мадемуазель де Бреванн. – Это тот самый человек, что похитил меня!

– Ого! У этой очаровательной девочки память лучше вашей, мой славный Сен-Мар!

– Но, монсеньор, – в растерянности ответил Сен-Мар, – позвольте напомнить вам, что именно вы…

– Помешал насильно уложить бедную девушку в постель Людовика Четырнадцатого? Проклятье! Моя честь дворянина не могла не восстать против подобного зверства! – бесстыдно заявил герцог, достаточно громко, чтобы его наверняка услышал монсеньор Людовик.

Окончательно растерявшись, не понимая, что происходит, Сен-Мар решил прикинуться дурачком, дабы не перечить дальше столь могущественному и влиятельному человеку.

– А теперь, – продолжал герцог, – я считаю излишним объяснять вам, что вашего пленника нет в этом доме. Уходите и оставьте нас в покое!

Сен-Мар молча поклонился и вышел вместе с Росаржем, не менее удивленным, чем он сам.

Герцог Лотарингский повернулся к Сюзанне и отеческим тоном произнес:

– Дорогая девочка, теперь, я думаю, вы поняли, какой опасности подвергались?

– О сударь! – воскликнула девушка в порыве благодарности. – Я никогда не забуду, чем я обязана вам…

– Я лишь исполнил свой долг, мадемуазель де Бреванн! В остальном же вам будет лучше остаться здесь, под покровительством маркизы де Монтеспан. Это самое безопасное место… А сейчас я попрошу вас уйти.

– Уйти? И вы не позволите мне проститься с монсеньором Людовиком?

– Не будем тревожить его лишний раз… Через три дня он разыщет вас, и вы сможете соединиться навеки, поскольку он уже будет королем Франции.

Со счастливой улыбкой на устах Сюзанна последовала за маркизой в глубь дома, навсегда простившись с флигелем, в котором, подобно монсеньору Людовику, ее мог застать врасплох любой посланный короля.

Когда маркиза вернулась, герцог отозвал ее вместе с графиней де Суасон к окну и шепотом сказал:

– Маркиза, я прошу вас не показывать девушку королю раньше чем через три дня.

– Понимаю. Завтра хоронят королеву-мать и…

– Необходимо дать ему время ее оплакать. Что касается монсеньора Людовика, я спрячу его у себя до подходящего момента.

– А я займусь раненой девушкой, – сказала графиня де Суасон. – Не знаю даже почему, но она мне очень симпатична.

– Я же, – вступил в разговор граф де Роган, – возьму к себе на службу двоих оставшихся. Они могут пригодиться нам впоследствии, так что не стоит терять их из вида.

– Через три дня мы соберемся в доме вдовы Скаррона, где и уточним все детали нашего плана…

Минуту спустя маркиза ушла проверить, как устроилась Сюзанна. Ни она, никто из принимавших участие в разговоре не подозревал о незримом присутствии еще одного человека, уродливого горбатого карлика, прятавшегося все это время под окном и слышавшего всю их беседу, по окончании которой он быстро ретировался, радостно потирая руки.

Как только маркиза покинула комнату, герцог Лотарингский нажал на скрытую пружину, и одна из панелей легко скользнула в сторону, открывая вход в потайное помещение.

Монсеньор Людовик, бледный, с искаженным от боли и гнева лицом, немедленно вышел навстречу герцогу и спросил:

– Господин герцог, вы можете поклясться, что Сен-Map действительно имел гнусные намерения, вызвавшие ваше праведное негодование? Неужели правда, что Людовик Четырнадцатый хотел насильно сделать мадемуазель де Бреванн своей… женой?

– Да, сир.

– Тогда и я поклянусь… Я клянусь, что если это ничтожество, лишившее меня трона, имени и свободы, попробует отнять еще и любимую мною женщину, я убью его!

– Немного терпения, сир! Через три дня на этом самом месте вы снова увидите мадемуазель де Бреванн. Я обещаю.