Гавана - Хантер Стивен (2004)

Роджеру на мгновение показалось, что он видит перед собой не столько лицо, сколько спартанский щит с живыми глазами: бронза, кость и кожа, пропеченная на солнце до коричневого цвета, покрытая рубцами и вмятинами, и полуприкрытые веками серые глаза, казавшиеся почти безмятежными. Он поспешил продолжить свой монолог:

– Я хочу сказать, что это место охраняется американской морской пехотой. К тому же мы находимся на Кубе, считайте что в нашем сорок девятом штате. Это практически Майами.

– Сэр, я всего лишь пытаюсь присматривать за происходящим, – сказал провинциальный полицейский.

– Позвольте представиться. Меня зовут Родж Ивенс, я занимаюсь кое-какой работой в шифровальной группе здесь, наверху.

– Да, сэр. А я предположил, что вы тайный агент.

Роджер непринужденно рассмеялся:

– Могу сказать, что был бы не против: от этого, наверно, жизнь приобрела бы немножко остроты. Нет, я всего лишь слежу за тем, чтобы секретные депеши, идущие в Вашингтон, оставались секретными для большинства народа. Застегиваю пуговицы, чтобы их потом расстегивал кто-то другой. Вот и все. Работа непыльная, и к тому же у меня остается много времени, чтобы играть в теннис. А вы играете?

– Нет, сэр.

– Помилуйте! Человек с вашей боевой биографией не должен называть сэром парня с таким послужным списком, как мой. Все должно быть наоборот.

– Возможно, но разве вам так уж много известно обо мне?

– Сержант, позвольте мне сразу же предупредить вас, что в посольстве невозможно сохранить тайну. Так что всем известно и о медали, которой вас наградили за Иводзиму, и о звездах за участие в пяти сражениях. Ну а у меня всего лишь одна.

– Все это было очень давно. Я почти не вспоминаю об этом.

Великолепно! Роджер, как и намеревался, выполнил самую подходящую подачу – начал разыгрывать тему армейского братства, а этот арканзасский парень ничего и не заметил. Впрочем, Роджер не собирался выигрывать партию без всякой борьбы.

– А я, напротив, вспоминаю, и даже чертовски часто, – ответил он. – Ни до, ни после со мной не случалось ничего столь же значительного. Я вовсе не герой, сержант, не такой человек, как вы, но я пытался вести себя как следует. Меня даже слегка подстрелили в Европе. Я тоже был сержантом. Знаете что, раз уж вам кажется, что вы должны стоять здесь, то позвольте мне принести вам что-нибудь выпить. У вас очень уж напряженный вид.

– Я уже давно не пью. Все нормально. Я не слишком увлекаюсь вечеринками, вот и все. Просто стою здесь, как тупица-вол среди коровьего стада, и только позволяю себе время от времени стрельнуть глазом на ту или иную девочку. А вот конгрессмен, похоже, радуется.

Проклятье! Роджер испытал немалое разочарование, убедившись, что этот тип отказался играть предложенный им гамбит на тему войны и фронтового братства.

– Ну, если верить тем сплетням, которые мне доводилось слышать, он живет воспоминаниями о том, что значит радоваться. Во всяком случае, думаю, вам будет приятно узнать, что это всего лишь разминка. Посол любит такие сборища для узкого круга, на которых можно показать персоналу и его приятелям-миллионерам, насколько он важная птица. Но в следующий понедельник к нему соберется весь остров для куда более формального приема. О, это будет кое-что! Кинозвезды, спортивные звезды, Хемингуэй, прорва газетчиков, вероятно, несколько театральных актеров, много больших шишек из корпораций, лучшие красавицы и дамы с сомнительной репутацией. Несколько бандитов, несколько шулеров. Они называют себя «спортсменами». Если вам не нравится эта вечеринка, то от той вас просто затошнит.

– Спасибо за предупреждение.

– Вы уверены, что ничего не хотите?

– Все нормально.