Гавана - Хантер Стивен (2004)

Между ними не возникло вообще никакого контакта. Эрла Свэггера совершенно не заинтересовал Роджер Сент-Джон Ивенс, и Роджер отчетливо ощущал неприветливость собеседника, которую не могли нейтрализовать сети обаяния, так старательно расставляемые молодым дипломатом. Он почувствовал в глубине души, что это сильно его задело. Ведь он как-никак был знаменитостью: красивый, любезный, превосходный спортсмен, герой войны, все считали его самым лучшим парнем и в один голос утверждали, что он далеко пойдет.

Но Эрл лишь стоял себе, неподвижный, словно римский центурион, его лицо было сосредоточенным, но нисколько не встревоженным, его глаза, похоже, не упускали ни единого движения, однако в них нельзя было увидеть даже намека на беспокойство. Он только наблюдал, неторопливо обводя зал взглядом.

Его наряд нисколько не подходил для званого приема, но даже если Эрл дал себе труд обратить на это внимание (что было маловероятно), подобное его нисколько не волновало. Купленный в магазине готового платья костюм-хаки даже не успел обмяться, но уже казался мешковатым и лоснящимся, к тому же он был узок в плечах. Роджер подавил искушение дать Эрлу адрес своего портного.

Но в следующий момент Роджер заметил еще кое-что – бугор слева под пиджаком, почти под мышкой, где никаким буграм быть не полагается.

– Вы вооружены?

– Да, сэр. Сегодня и ежедневно.

Роджер обошел Свэггера сбоку и опознал рукоять пистолета, на полдюйма высовывавшуюся из наплечной кобуры. Ивенсу сразу полегчало: все-таки оружие он не проглядел.

– О, – сказал он, – добрый старый сорок пятый? У меня тоже был такой.

– Почти угадали, – ответил Эрл. – Да, это и впрямь казенная модель, но не сорок пятый. Она называется «супер» тридцать восьмого калибра.

Об оружии Роджер знал очень мало.

– «Супер»? Он, должно быть, сильно отдает?

– Намного слабее, чем сорок пятый. И что важно, в нем на два патрона больше. Девять. Он стреляет маленькими легкими пульками. Они почти вдвое легче, чем сорок пятого калибра, зато намного быстрее. Пробивают чуть ли не все на свете. Я прикинул, что если нужно будет стрелять – а я чертовски надеюсь, что обойдется без этого, – то из автомобиля или по автомобилю. А с сорок пятыми бывает так, что они даже не пробивают автомобильную дверь.

Роджер почувствовал прилив радости. Он нащупал тему!

– Ну как же! – воскликнул он. – Я ведь знаю, вы стрелок, охотник. Не хотите пострелять голубей, пока будете гостить у нас? Знаете что, я хотел бы свести вас с Хемингуэем. Он замечательный охотник. Будь я проклят, это должно быть то еще зрелище! Вы герой, он герой; вы ему наверняка понравитесь. Готов держать пари, что вы прекрасно стреляете из охотничьего ружья.

– Мне приходилось стрелять уток. У нас в Арканзасе осенью затопляют рисовые поля, и туда слетается множество диких уток. Какие прекрасные зорьки мы с другом встречали там! Надеюсь, что скоро можно будет взять на уток и моего мальчишку.

– Хемингуэй… – произнес Роджер, полностью погрузившись в свои прожекты. – Действительно, давайте-ка я это устрою! Небольшая вечеринка и экскурсия со стрельбой. Вы, Хэм и, возможно, посол отправитесь в Финка-Вихия. Там мы поохотимся, а потом будем жарить уток, пить вино или ромовый пунш, водку. Я знаю Хэма еще с войны. Он вам понравится. Это мужчина из мужчин. Подождите, он еще дома покажет вам свои трофеи. У него есть голова такого буйвола, что вы просто не поверите своим глазам. О, это будет прямо-таки великолепно, скажете, нет?

– Ммм… – протянул Эрл. – А кто такой этот… Хемингуэй?

Прежде чем Роджер ощутил невероятность того факта, что полицейский никогда не слышал о самом известном из всех американских писателей, на сцене появился новый персонаж. Это был Лейн Броджинс, уже заметно выпивший и, совершенно очевидно, с поручением от Гарри.