Тривейн - Ладлэм Роберт (1995)

— И никогда не мешали ему печатать его статьи, написанные в Индокитае? Например, в целях безопасности?

— А как я мог? Не было у меня такой власти... Не думаю, кстати, что он побывал там, где прошел со своей группой я!

— Что же, верно. — Тривейн подошел к единственному стулу, стоявшему в углу, и сел. — Он начал преследовать вас лишь после того, как наше посольство в Сайгоне потребовало, чтобы против Пола Боннера были выдвинуты обвинения... Но прошу вас, Пол, ответьте мне на следующий вопрос: в статьях Брюса говорится, что вас обвиняли в убийстве от трех до пяти человек. Он говорит, что ЦРУ отрицает тот факт, что предоставило вам свободу действий при чрезвычайных обстоятельствах. Может, из-за вас ЦРУ отправило кого-нибудь из знакомых Брюса в отставку?

Какое-то время Боннер молча смотрел на Тривейна. Потом, задумчиво погладив рубцы на шее, медленно сказал:

— Хорошо, я расскажу вам, что случилось на самом деле... Хотя бы для того, чтобы вы оставили ЦРУ в покое: у них и без того проблем хватает. Там было пятеро двойных агентов, и я убил всех пятерых. Трое проникли в мой лагерь и открыли такой огонь, что чуть не разнесли полевой аэродром в щепки. Меня самого там не было: предупредили ребята из ЦРУ, спасибо им. С двумя другими агентами я покончил на границе, перехватив их с северо-вьетнамской почтой. Они использовали наши контакты и подкупали вождей племен... По правде говоря, ЦРУ довольно спокойно вытащило меня из всего этого бардака. А остальное — результат бурной деятельности некоторых горячих голов из военных адвокатов. Пришлось послать их к черту!

— Но почему было столько шуму?

— Вы не знаете, что представляла собой сайгонская политика. Такой коррупции, как в Сайгоне, не было никогда! У двоих из этих агентов оказались братья в кабинете... Но в любом случае о ЦРУ надо забыть.

Достав из кармана толстый блокнот, Тривейн перелистал несколько страниц.

— Обвинения против вас, — сказал он, — были выдвинуты в феврале, а двадцать первого марта Брюс начинает свою охоту. Он проехал от Дананга до дельты Меконга и брал интервью у каждого, кто имел с вами дело...

— Да не с теми он говорил! Ведь я работал в Лаосе, Таиланде и Северной Камбодже. Обычно — с группой в шесть — восемь человек, почти все местные жители, крестьяне.

— А я полагал, — оторвавшись от блокнота и взглянув на Боннера, проговорил Тривейн, — что в специальных войсках были свои команды.

— Были и такие, но не много... У меня хватало знаний для работы с тайским и лаосским языками, ко кхмерского я не знал. И всякий раз, когда мы оказывались в Камбожде и чувствовали, что нам грозит опасность, я укреплял группу. Хотя подобное случалось не очень часто. А раз или два нам пришлось в спешке готовить своих людей.

— Готовить для чего?

— Чтобы остаться в живых. Ведь нам не всегда сопутствовала удача. Взять хотя бы тот же Чанг-Кал!

Они проговорили еще минут пятнадцать, и Тривейн выяснил все, что хотел узнать. Теперь уже Викарсон должен был склеить куски воедино...

* * *

Сэм Викарсон позвонил у дома Тривейна в Таунинг-Спринг. Открыла Филис, обменялась с Сэмом крепким рукопожатием.

— Рад видеть вас дома, миссис Тривейн.

— Сегодня выпить не предлагаю, — улыбнулась Филис. — Энди ждет вас внизу!

— Спасибо. Я действительно рад, что вы уже не в больнице!

— Не нужно было туда и ложиться! Но поспешим: ваш председатель в тревоге!

Тривейн находился в комнате для отдыха, превращенной им в офис. Сидя в кресле с телефонной трубкой в руках, он нетерпеливо кого-то выслушивал. Увидев Викарсона, грубовато оборвал беседу.

— Это был Уолтер Мэдисон. Как жаль, что я обещал им играть честно. Его партнеры не желают брать дело Боннера, даже если это грозит им потерей такого клиента, как я... Уолтер заверил их, конечно, что такого не произойдет...

— Но ведь вы можете передумать.