Тривейн - Ладлэм Роберт (1995)

А каковы, в сущности; его убеждения? Действительно ли он верит в теорию сдержек и противовесов, в независимые суждения, о которых с такой готовностью рассуждал? Так ли убежден, что возможности Вашингтона неограничены, важно лишь оградить себя от дурных влияний, вроде «Дженис индастриз»? Способен ли он направить, реализовать эти необычайные возможности? Хватит ли у него сил? Сможет ли он воздействовать на мощного противника, убедить его?

На встрече в «Д'Эсте» он неплохо поработал для госдепартамента. На конференции в Чехословакии умудрился свести вместе, казалось бы, абсолютно несовместимых противников. Но Энди прекрасно понимал, что Чехословакия — это еще не проверка. Настоящим испытанием станет для него «Дженис индастриз».

Сможет ли он заставить компанию подчиниться?

Это было испытание, которого он желал, в котором нуждался.

Глава 43

Когда бригадный генерал Купер вошел в камеру в Арлингтоне, Пол Боннер поднялся со стула и встал по стойке «смирно». Купер устало махнул рукой в знак приветствия, как бы предлагая Боннеру расслабиться и сесть.

— Я не надолго, майор. Меня ждут в Административно-бюджетном управлении. Вечно у них проблемы с бюджетом...

— Да, насколько я помню, сэр.

— Так садитесь же. Я не буду: и так сидел весь день. И весь уик-энд. Ездил к себе в Ратленд. Под снегом он еще красивее. Надо, чтобы вы как-нибудь навестили меня там.

— С удовольствием.

— Мне и миссис Купер было бы очень приятно.

Пол опустился на стул возле голого стального стола, оставив единственное кресло для генерала. Но тот не собирался садиться, был явно взволнован и неуверен в себе.

— Боюсь, у вас нехорошие новости, генерал.

— К сожалению, майор. — Купер посмотрел на Пола: лицо напряжено, брови сдвинуты. — Вы хороший солдат, и мы сделаем все возможное. Мы надеемся, что с вас снимут обвинение в убийстве...

— О чем же здесь сожалеть? — усмехнулся Боннер.

— Газетчики и этот мерзавец Брюс, кажется, оставили вас в покое.

— Премного им благодарен. А почему?

— Не знаю и не желаю знать. Но, к сожалению, это уже не важно.

— В каком смысле?

Купер подошел к двойному окошечку и окинул взглядом двор.

— Ваш процесс, если таковой состоится, пройдет в гражданском суде, в присутствии как военных, так и гражданских лиц. Они вас оправдают... Но как военный, вы должны предстать перед трибуналом. Они приняли решение возобновить против вас дело и добиться смертной казни сразу по окончании процесса.

— Что? — Боннер медленно поднялся со стула. Он весь напрягся, мускулы на его шее вздулись от напряжения. — На каком основании? Сколько можно?! Если я оправдан... А я оправдан!

— С вас снято обвинение в убийстве, но не в грубом пренебрежении своими обязанностями. Вы не послушались приказа, вот и нарвались на неприятности. — Купер продолжал смотреть в окно. — У вас не было никакого права там находиться, майор! Вы подвергли опасности Тривейна и его прислугу. Вы втянули американскую армию в события, находящиеся вне сферы ее действий, исказив тем самым наши намерения...

— Но это же, черт возьми, подтасовка!

— Это, черт побери, правда, солдат. — Купер резко повернулся на каблуках. — Чистая, простая правда. В вас могли стрелять в целях самозащиты, законно. Клянусь Богом, мы это докажем.

— Но у них была армейская машина. Мы можем доказать это!

— Армейская машина... В том-то все и дело! Не машина Тривейна, не сам Тривейн... Черт бы вас побрал, Боннер, разве вы не видите? Тут много чего намешано. Вы не можете больше оставаться в армии.

Пол в упор посмотрел на генерала.

— А кто собирается копаться в деталях? — спросил он, понизив голос. — Вы, генерал? Не думаю, что это подходящее занятие...

— Боюсь, что придется. С вашей точки зрения, именно я должен этим заниматься. Вас не удивляет, что я пришел к вам сюда — по собственной воле?