Тривейн - Ладлэм Роберт (1995)

— А что это за подкомитет, мистер Тривейн? — спросил Боннер. — И почему все так таинственно?

— Вы же сами сказали утром, что на оборону тратится намного больше денег, чем нужно, — ответил Тривейн.

— Понимаю... С этим никто и не спорит... Но почему в первую очередь обвиняют нас? Ведь в эту работу втянуты тысячи! Почему же именно мы — мишень для критики?

— Только потому, майор, что вы предлагаете контракты.

— Да, но одобряет-то их конгресс!

— Я не стал бы обобщать... Мне вообще кажется, что конгресс одобряет сначала одну сумму, а потом его вынуждают принять другую, намного большую...

— Но мы не отвечаем за экономику!

Тривейн поднял наполовину опорожненный бокал и повертел в руках.

— А вы согласились бы с таким доводом во время войны, майор? — спросил он. — Не сомневаюсь, что у вас хватило бы мудрости признать, что ваши люди могут ошибаться, но стали бы вы терпеть стопроцентный бардак?

— Это не одно и то же, мистер Тривейн!

— А мне кажется, что это две стороны одной медали...

— Нельзя приравнивать человеческую жизнь к деньгам!

— Ваш аргумент представляется мне несколько натянутым, майор... Вряд ли на поле боя вам приходило в голову, что война не стоит столь многих человеческих жизней!

— Дерьмо! Была война, военная ситуация.

— Еще бы не дерьмо! Однако были люди — тысячи людей, которые считали, что война им совершенно ни к чему!

— Почему же тогда они ничего не делали? Почему не кричат сейчас во весь голос?

— Насколько я помню, они старались, — рассматривая свой бокал, проговорил Тривейн.

— И провалились! Потому что не представляли, о чем идет речь... Их взгляд на ситуацию был очень односторонним!

— Интересное замечание, майор... Я бы даже сказал, провокационное...

— Видите ли, в чем дело, мистер Тривейн, по-моему, та война, которую мы вели, была необходима по многим причинам, и те люди — не мне чета — знали, когда ее начинать. Конечно, цена оказалась слишком высокой... Но именно на нее обычно и не обращают внимания.

— Вы восхищаете меня, майор, — допил свой бокал Тривейн, — интересно, а как можно было бы ей воспротивиться?

— Не знаю... Может быть, агитируя? И я даже знаю как!

— Может быть, просветите? — улыбнулся в ответ Тривейн.

— Пожалуйста! Основа: правительственный заказ и полторы тысячи гробов. Разделить их на три группы: по пятьсот штук. Гробы, если купить оптом, обойдутся по двести долларов. Затем устроить манифестации сразу в трех городах: в Нью-Йорке, Чикаго и Лос-Анджелесе. На Пятой авеню, Мичиган-авеню и на бульваре Сансет, понимаете? Каждый сотый гроб должен быть открыт, чтобы все видели покойника, и пусть он будет как можно более страшным... Возле гробов будут идти по два человека, еще по сотне жителей из Нью-Йорка, Чикаго и Лос-Анджелеса должны отвлекать полицию, пресекать все попытки помешать шествию. Думаю, что тридцати грех тысяч для этого дела хватит... Ну и, конечно, потребуется сто пятьдесят трупов... Уверен, что такая процессия на две мили — с мнимыми и настоящими покойниками — остановит движение и будет весьма убедительна...

— Но ведь это все нереально. По-вашему, это сработает?

— А вы никогда не наблюдали за прохожими: как они глазеют на катафалки? Массовые похороны заставят задуматься над поднятыми нами вопросами миллионы людей, мистер Тривейн!

— Но ведь подобное выступление невозможно осуществить. Власти сразу примут меры: в их распоряжении и полиция, и национальная гвардия...

— Все так, мистер Тривейн, но при желании можно организовать отвлекающие маневры... Скажем, проводить марши ранним воскресным утром или в понедельник, когда полиция не столь бдительна. А на подготовку и проведение маршей во всех трех городах потребуется меньше сорока пяти минут... Всего-то надо тридцать тысяч! Да вы в одном Вашингтоне собрали бы более полумиллиона!