Тривейн - Ладлэм Роберт (1995)

Нетрудно было заметить, что Боннеру нравилось все, что они видели. Он никак не мог понять, зачем Тривейну осматривать еще два здания, которые к тому же находятся далеко от центра? Вполне можно остановиться на одном из тех, что они уже посмотрели. Боннеру хотелось, чтобы окна будущего офиса действительно выходили на Потомак, и Тривейн в душе был с ним согласен. Про себя он уже решил, что его контора будет расположена именно здесь, у Потомака. Но ему хотелось, чтобы аргументы выглядели б. ice убедительно, чем просто вид на реку. Вовсе ни к чему, чтобы у этого майора Пола Боннера, младотурка из Пентагона, сложилось впечатление, что такая важная персона может при выборе офиса руководствоваться видом из окон. Как-никак у него, Тривейна, репутация человека, чья деятельность несколько лет назад перепугала могущественное министерство обороны...

— Вы ничего не имеете против, если мы отправимся завтракать, майор?

— Видит Бог, нет, мистер Тривейн! Я так голоден, что готов сожрать собственную задницу! Вообще-то, я полагал, вы поручите все это кому-то другому...

— Кому, например?

— Черт... Не знаю... Но есть же у вас люди, которые могут подыскать помещение?

— Конечно. Однако на сей раз речь идет об очень важном деле...

— Да-да, я все забываю, что имею дело с человеком, который сам себя сделал миллионером... Во всяком случае, так утверждают те, кто писал о вас...

— Потому что писать об этом намного легче, майор.

Они пришли в «Чесапик-Хаус», и за завтраком недюжинные способности Боннера поглощать алкоголь сначала позабавили, а затем изумили Тривейна. Не моргнув глазом, тот принял шесть двойных «бурбонов»: три перед завтраком, два во время и один после. И каждый последующий выпивал так, словно это был его первый бокал. А ведь никогда не подумаешь, что у этого человека слабость к возлияниям!

За кофе Тривейн решил, что он постарается быть дружелюбнее, чем он был все это утро.

— Знаете, Боннер, я действительно высоко ценю то, что вы взялись за столь неблагодарную работу, — сказал он. — И прекрасно понимаю причины, по которым вам не нравится это дело.

— Да нет, я вообще-то ничего не имею против, мистер Тривейн... Все понятно, чего уж теперь! А ведь я представлял вас этаким запрограммированным — прошу прощения — хером! Этаким, знаете ли, арифмометром, который только подсчитывает бабки, а до остального ему и дела нет...

— Вы это вычитали в моем досье?

— Если хотите, да. Напомните мне, чтобы я вам показал кое-что оттуда — через месяц-другой, если мы с вами, конечно, еще будем вместе, — засмеялся Боннер и допил остатки «бурбона». — А вы знаете, что самое чудное в вашем досье, мистер Тривейн? В нем нет фотографии! Ведь люди, его составлявшие, за редким исключением никогда не имели дела с гражданскими лицами. Странно, не правда ли? На войне я никогда не заглядывал в досье, если там не было по крайней мере трех-четырех фотографий... А одна? Ну скажите, что можно узнать о человеке по одному снимку?

Тривейн подумал. Майор был прав: по одной фотографии бессмысленно судить о человеке.

— Я читал о вашей... боевой деятельности... Хочу вам сказать, ваша биография впечатляет...

— Боюсь, мистер Тривейн, что эта тема для меня закрыта. Мне бы не хотелось говорить об этом, притворяясь, что я никогда не был в западной части Сан-Диего...

— Ну да, делая из меня дурака...

— И из себя тоже... Не заставляйте меня отделываться дежурными фразами, мистер Тривейн! Они вам ничего не дадут.

Тривейн понимал, что майор искренен. В самом деле, зачем выслушивать какие-то ничего не значащие объяснения? Однако Тривейн чувствовал, что майор далеко не все еще рассказал. Надо попытаться выведать...

— Я бы выпил еще коньяка, — сказал Тривейн. — А вы, майор?

— Двойной «бурбон»!

— Прекрасно.

Тривейн убедился в том, что был прав, едва они опорожнили по полбокала.