Тривейн - Ладлэм Роберт (1995)

— Этого сукина сына тщательно оберегают — все как один! Его поместили на территории, на которую не может ступить нога постороннего! Даже с теми, кто проклинает его подвиги от Меконга до Дананга, невозможно обменяться хотя бы парой слов. Вот что меня тревожит! Думаю, это должно волновать и вас.

— Я не располагаю вашей информацией. К тому же у меня достаточно проблем, чтобы создавать еще дополнительные — из полуправды-полулжи. Меня совершенно не интересует майор Боннер!

— А следовало бы заинтересоваться!

— Подумаю...

— В таком случае, подумайте еще вот над чем — даю вам на это два дня. Вы много говорили с Боннером, он провел с вами уик-энд в Коннектикуте. Позвоните, мне и расскажите о ваших беседах. Вполне возможно, что вам его слова не представляются важными. Но вместе с той информацией, которой располагаю я, они могут дать интересные результаты. А вы тем самым окажете услугу не только себе, но и стране...

Тривейн встал с кресла и сверху вниз посмотрел на журналиста.

— Не стоит прибегать здесь к гестаповским методам, мистер Брюс! Здесь это не пройдет.

Родерик Брюс понимал, что стоит ему подняться, и он потеряет последние преимущества. А потому продолжал сидеть в кресле, по-прежнему нервно поигрывая авторучкой.

— Не делайте из меня врага, Тривейн. Это в высшей степени глупо! Ведь я могу преподнести историю с подлодками таким образом, что люди начнут отворачиваться от вас... Или — что еще хуже — смеяться!

— Убирайтесь вон, пока я вас отсюда не вышвырнул!

— Угрожаете представителю прессы, господин председатель? Грозите физической расправой «маленькому человечку»?

— Пишите все, что вам заблагорассудится, но только убирайтесь отсюда, — спокойно повторил Тривейн.

Брюс медленно поднялся с кресла и спрятал авторучку в нагрудный карман.

— Через два дня жду вашего звонка, Тривейн... Сейчас вы, конечно, расстроены, но через несколько дней все уляжется. Вот увидите...

С этими словами Брюс повернулся и засеменил к двери, так и не удостоив больше Тривейна взглядом. Он захлопнул за собой дверь с такой силой, что она ударила по стоявшему рядом креслу и еще долго вибрировала...

* * *

— Проклятый ублюдок! Чертов лилипут! Что ему нужно? — Генерал Лестер Купер, с красным от гнева лицом и набухшими на шее жилами, изо всех сил ударил кулаком по столу.

— Пока не знаем, — ответил стоявший перед ним Роберт Уэбстер. — Ведь наша основная задача — Боннер, и мы уже рассчитали момент, когда его можно вводить в игру...

— Вы рассчитали! А мы не желаем иметь с этим ничего общего!

— Мы знаем, что делаем...

— Лучше бы вы убедили в этом меня... Мне не нравится, что каждый может быть использован...

— Не будьте смешным! Просто надо сказать Боннеру, что его старый приятель Брюс кое-что против него имеет, так что пусть поостережется... Но не надо запугивать, — продолжал Уэбстер с чуть заметной улыбкой на губах. — Не нужно, чтобы он полностью замкнулся в себе... Он знает, что за Тривейном ведется наблюдение, не стоит, чтобы кто-то еще говорил об этом.

— Понятно... Тем не менее, надеюсь, что ваши люди заставят Брюса выйти из игры. Его нельзя подпускать так близко!

— Всему свое время, генерал!

— Этим следовало бы заняться сейчас... Чем дольше тянуть, тем больше риск! Не забывайте, что Тривейн охотится за «Дженис»!

— Именно поэтому мы и не предпринимаем необдуманных шагов... Особенно теперь. Тривейн ничего не выудит, а вот Роджер Брюстер может...

Глава 17

Эндрю Тривейн смотрел из окна своего кабинета на быстрое течение Потомака. Опавшие почерневшие листья, солоноватая вода в реке, футбольные матчи по субботам и воскресеньям... Одним словом, осень. Разгар осени характерен еще и тем, что газеты больше пишут о спорах в конгрессе, нежели о его достижениях.