Тривейн - Ладлэм Роберт (1995)

Сэм рассказал Тривейну о своих подозрениях, и тот с ним согласился. Что ж, впредь надо быть осторожнее, принимая подобные приглашения...

О втором случае Тривейну рассказала его секретарша. По ее словам, она вот-вот должна была расстаться со своим женихом: их отношения давно изменились, не осталось и намека на чувство. Неожиданно он попросил ее вернуться к нему, хотя бы на несколько дней для видимости. С чего бы вдруг? К тому же он стал задавать ей слишком много вопросов. Затем вдруг уехал из Вашингтона, попросив ее снабдить его рекомендациями, что она и сделала. В день отъезда в Чикаго, к месту новой работы, жених позвонил. «Передай своему шефу, — сказал он, — что многие с Небраска-авеню заинтересованы в „Дженис индастриз“. И все они очень встревожены!»

Секретарша, понятно, все рассказала Тривейну. Так снова выплыла корпорация «Дженис индастриз».

И наконец, о третьем инциденте ему стало известно от Франклина Болдвина, того самого нью-йоркского банкира, которому Тривейн был обязан своим назначением на пост председателя.

Болдвин приехал в Вашингтон на свадьбу внучки, выходившей замуж за родовитого англичанина, атташе английского посольства. По словам Болдвина, «это была самая глупая церемония из всех, которую я когда-либо видел! Времена не меняются: скажите любой американской матери, что ее дочь нашла титулованного жениха, и вместо свадьбы она сразу же возмечтает о нудной коронации».

Итак, банкиру все-таки пришлось принять участие в этом погребальном обряде, и, когда уже Болдвин собирался уйти, один из его старых друзей, отставной дипломат, пригласил его «на лучшие воды Вирджинии», где можно превосходно отдохнуть.

Они поехали, но в доме старого друга Болдвин, к своему великому удивлению, встретил какого-то отставного адмирала.

Поначалу ему даже нравилась та безобидная игра, которую затеяли старики: они вели себя так, будто к ним снова вернулась молодость, избегавшая надоевших разговоров о делах.

Но мало-помалу атмосфера непринужденности и легкости исчезла. Адмирал принялся вдруг всячески поносить статью Родерика Брюса о четырех стоявших на приколе подводных лодках. Затем перешел к тому, как Тривейн трактует проблемы военных, в том числе министерства морского флота. Похоже, иронизировал он, у самого Тривейна никаких проблем нет.

В конце концов Болдвин был втянут в спор: ведь речь зашла о Комиссии по делам вооруженных сил, за деятельность которой он отвечал. Ему снова пришлось повторить, что кандидатура Тривейна была единогласно одобрена не только их комиссией, но сенатом и самим президентом. И военным, включая, естественно, министерство морского флота, лучше бы принять факты такими, каковы они есть...

Однако, как выяснилось, именно этого адмирал и не желал признавать. И когда Болдвин уже собрался уходить, старый моряк вдруг заявил, что вчерашнее одобрение может сегодня обернуться чем-то иным. Особенно если Тривейн будет продолжать беспокоить один из самых великих институтов, — «институтов, имейте в виду!» — от которого в значительной степени зависит положение в стране — «да, черт побери, зависит.». Понятно, что этим «институтом» оказалась «Дженис индастриз».

И теперь, глядя на реку, Эндрю думал о том, что пока знает лишь о пяти попытках выйти на его людей: это ситуации с Райеном, Ларчем, Сэмом Викарсоном, его секретаршей и Франклином Болдвином. Но ведь он практически ничего не знает о других сотрудниках, а их в подкомитете — двадцать один человек. Искали ли уже подходы к ним? Если да, то расскажут о них ему или нет?

Конечно, он мог бы собрать всю команду и спросить напрямую. Но он никогда не сделает этого, и не только потому, что считает такой шаг отвратительным. Главное — подобная тактика все равно не принесет успеха. Ведь если с кем-нибудь уже была проведена работа, а ему ничего не сказали, то маловероятно, что человек «расколется» на общем сборе. В глазах других такое промедление выглядело бы преступным...