Киммерийское лето - Слепухин Юрий Григорьевич (1983)

— Вот-вот, — Елена Львовна горько усмехнулась — Я говорю, ты даже не первоклассница. Ты где-то на уровне детского сада, Вероника, это в детском саду малыши ходят с ключами на шее.

— Я спрячу его под платье, и все будет прилично. Ты хотела угостить меня кофе?

— Хорошо, поди принеси, — Елена Львовна протянула дочери кошелек. — Мне двойной с лимоном, без сахара.

— Как ты можешь такую гадость, бр-р-р. А себе я возьму эклер, хорошо?

— Какой еще эклер? Не хватает только, чтобы ты за свое прекрасное поведение получала пирожные!

Ника удалилась с обиженным и меланхоличным видом, надрывая материнское сердце «Может быть, зря я не позволила ей скушать этот несчастный эклер? — подумала Елена Львовна. — Да нет, нужно же как-то воспитывать…»

— Не думай, кстати, что твое наказание ограничится лишением пирожного, — сказала она, когда дочь вернулась, неся две чашечки «эспрессо».

— Дома ты поставишь меня в угол?

— Нет, милая моя, в угол не поставлю. Но если у тебя были запланированы какие-то мероприятия, то теперь можешь их аннулировать. Потому что до конца мая ты из дому не выйдешь. То есть в школу, разумеется, ходить будешь. Но и только!

Она потыкала ложечкой ломтик лимона, поднесла чашку к губам и только после этого посмотрела на дочь. Та сидела с совершенно несчастным видом.

— Мама, послушай…

— Да?

— Мама, ну ты же помнишь… у Андрея два билета в «Современник», на двадцать шестое. Он пригласил меня еще когда, ты же помнишь…

— Я помню, помню. Но я хочу, чтобы и ты помнила, что тебе уже шестнадцать и что в таком возрасте люди должны отвечать за свои поступки А Андрею ты скажешь, что плохо себя вела и тебя наказали.

Большие темно-серые глаза дочери начали быстро наполняться слезами.

— Только, пожалуйста, без этого, — непреклонно сказала Елена Львовна.

Тут она действительно была непреклонна, хотя минуту назад испытывала раскаяние, не разрешив дочери полакомиться пирожным. Для того чтобы наложить на девочку еще одно, и гораздо более суровое, взыскание, были особые причины. Дружба Вероники с этим Андреем Болховитиновым нравилась Елене Львовне все меньше и меньше, и, хотя ничего серьезного, судя по всему, между ними не намечалось, лучше было заранее принять меры. Будучи матерью передовой и современной, она не собиралась протестовать против того, чтобы дочь бывала в обществе знакомых мальчиков. Но мальчики вообще — это одно, а один определенный, конкретный мальчик — это уже нечто совсем другое, И об этом «другом» Веронике думать пока рано. Слишком рано.

Она допила кофе, порылась в сумке, достала ключ, деньги, книжечку троллейбусных талонов, уложила все это в портмоне и протянула дочери.

— Бери и поезжай домой. Посмотри, есть ли хлеб, — если нет, сходишь в булочную. Да, и возьми еще молока и две бутылки кефира.

— Хорошо, — отозвалась Ника подчеркнуто покорным голосом. — Ничего больше не нужно?

— Ничего Если вспомню что-нибудь, куплю сама на обратном пути. И чтобы никуда не заходила, слышишь?

— Да, но в школу-то мне зайти придется, то есть не в школу уже, а просто повидать кого-нибудь…

— Для чего?

— Ну… узнать, что задали, и вообще! Понимаешь, по телефону это бесполезно, все равно перепутают, — убеждающе сказала Ника.

— Зайди, только ненадолго, и сразу домой.

— Хорошо, мама…