Бриджит Джонс на грани безумия - Филдинг Хелен (2014)

На какой-то миг я решила, будто она хочет сообщить, что стала лесбиянкой и собирается жить вместе с дядей Джеффри в гомосексуальном браке без секса.

– Мы дома. Все в порядке, все будет хорошо. Прямо не знаю! Оказывается, он в своем сарае все время пил, а я-то думала, он рассадой занимается. У Гордона Гомерсола была та же беда, а Джой и понятия не имела! А врачи теперь говорят, это неизлечимо. Как тебе похороны?

– Очень хорошо, – сказала я. – Так что теперь будет с папой?

– Ах, доченька… – начала она, потом послышались звуки какой-то возни и к телефону подошел папа.

– Все нормально, красавица. Мне просто нужно держаться подальше от спиртного, – объяснил он. – А Пэм с первого же дня пытались из центра выкинуть.

– Почему? – Перед глазами возник жуткий образ: мама одного за другим соблазняет восемнадцатилетних наркоманов.

Он хохотнул.

– Она слишком нормальная. Подожди, она хочет что-то сказать.

– Право слово, доченька. Что за бред: сдирать с людей кучу денег, чтобы сообщить им то, что и так всем прекрасно известно.

– Например?

– Ой, секунду. Мне надо язык залить.

Я было подумала, что мама настолько устала от собственной привычки болтать без умолку, что решила лишить себя органа речи. Потом до меня дошло, что она имеет в виду говяжий язык.

– Уф, ну вот.

– Так что тебе там сказали?

– По утрам все садились в круг и каждый должен был говорить какую-то чушь.

– Например?

– Ой! Ну знаешь, «меня зовут Пэм, и у меня проблемы с тем-то и с тем-то».

С чем это «с тем-то»? – подумала я. С адекватной самооценкой? С умением спокойно относиться к чужим рецептам приготовления подливки к мясу? С дочерью, которую я вечно третирую?

– Слышала бы ты, что они там говорили! «Сегодня я стану уверенным в себе человеком, я не буду обращать внимания на то, что думают обо мне другие». И так далее, и тому подобное! Право слово, доченька. Да как можно быть неуверенным в себе? Что за чепуха! – Она залилась смехом. – Неуверенный в себе человек! Прямо не знаю! Да кто станет переживать, что там о нем другие подумают?

Я с беспокойством огляделась по сторонам.

– И какие же формулы произносила ты?

– Ой, мне ничего не разрешили говорить. Ну, только в самом конце…

– Да? И что же ты говорила?

Я услышала, как на заднем плане похохатывает папа. Судя по всему, он себя неплохо чувствует.

– Скажи ей, Пэм.

– Уф-ф. Мне нужно было произнести: «Я не позволю чрезмерной самоуверенности ослеплять меня и загораживать от меня реальность». И еще: «Я готова признать за собой не только достоинства, но и недостатки». Просто смех, доченька. Ой, надо бежать, в дверь звонят. Увидимся в понедельник.

– Что? – переспросила я.

– Не чтокай, доченька. Я записала тебя на определение цветового типа, в «Дебенхемс». Я же тебе говорила! В четыре.

– Но…

Нет, она точно ничего не говорила. Или говорила… но когда? В январе?

– Мне пора, доченька. Эндерби пришли.

Воскресенье, 7 сентября

55,5 кг, пространство пола, не заваленное лифчиками, туфлями, едой, бутылками и косметикой: 0 кв. м.

10.00. Ура! Новый день, а я все еще жива! Ночь, правда, прошла жутко. После разговора с мамой я почувствовала страшную усталость, поэтому проверила, закрыты ли все двери, забралась под груду Шероновых трусов, кофт и платков с леопардовым рисунком и уснула. Не слышала, как Джуд с Шерон вернулись, а когда проснулась в полночь, они уже спали. Здесь начинает плохо пахнуть. И еще неудобно то, что, проснувшись среди ночи, я должна просто лежать и пялиться в потолок, потому что боюсь разбудить их, если встану и начну сшибать валяющиеся кругом вещи.

Ой! Телефон. Лучше подойти, а то они проснутся.

– Ну что, они признали, что я не любовник-убийца.

Ура! Марк Дарси!