Европейцы - Джеймс Генри (1979)

– Ах, но, с другой стороны, вам благодаря визиту миссис Бригсток теперь известно то, что вы знаете: вы знаете, что он увлечен мною.

Фледа сочла себя вправе воспользоваться оптимистическими аргументами, которые прежде отвергала; опровержение доводов ее соратницы она вела теперь с прямо противоположных позиций. Фледу охватила лихорадка изобретательства, хотя она с болью сознавала, говоря о шансах на успех, что ее лихорадочное состояние не ускользнуло от взора миссис Герет.

– Вы повергаете меня в крайнее изумление, – молвила эта достойная леди, – и вместе с тем в ужас. То, что вы говорите об Оуэне, – нечто немыслимое. Он, по всей видимости, увлечен вами, и тут же, однако, вы сообщаете мне, будто более чем возможно, что все эти дни он гостит в Уотербате. Простите за тупость, но я в этом темном лесу не вижу пути. Если он в Уотербате, то вовсе не увлечен вами. Если он увлечен вами, в Уотербате его нет и быть не может.

– Где же он тогда? – беспомощно простонала Фледа. Однако тут же взяла себя в руки: она старалась изо всех сил быть мужественной и трезвой. И прежде чем миссис Герет успела ей возразить, что это как раз тот вопрос, который ей вряд ли следует задавать, – ей следует на него отвечать! – она нашла в себе силы уверенно сказать: – Вы слишком упрощаете. Вы всегда упрощали и всегда будете упрощать. Тенета жизни куда сложнее и запутаннее, чем вы когда-либо, думается мне, их себе представляли. Вы вторгаетесь в них с садовыми ножницами, словно вы – одна из мойр! Если Оуэн сейчас в Уотербате, он там для того, чтобы все уладить.

Миссис Герет покачала головой:

– Вы не верите ни одному своему слову. Я напугала вас, как вы меня, вот вы и храбритесь. Да, я упрощаю, коль скоро упрощать – значит отказываться понимать безрассудство страсти, морочащей голову молодым болванам р-р-роковыми препятствиями и чудовищными жертвами. Могу только повторить: вы для меня непостижимы. От вашего своенравия выть хочется. Однако… – Голос ее пресекся, она долго колебалась, но проявила волю, победила себя и продолжала: – Я не стану возвращаться к этому снова. Никогда. Оуэна я в состоянии понять: Оуэн болван. Оуэн – болван, – повторила она со спокойной, трагической безапелляционностью, глядя Фледе прямо в глаза, – не понимаю, зачем вы маскируете очевидное: он до ужаса глуп.

Фледа замялась; наконец, не выдержав взгляда своей соратницы, она потупила глаза и сказала:

– Потому что я люблю его. И потому, что он нуждается во мне, – добавила она.

– По этой причине и его отец, на которого он как капля на каплю похож, нуждался во мне. И я его ни разу не подвела, – проговорила миссис Герет. И, помолчав, чтобы дать Фледе возможность оценить сказанное, изрекла: – Мона Бригсток отнюдь не слаба, она сильнее вас.

– Я никогда не считала ее слабой, – отвечала Фледа, незаметно оглядывая комнату с новой целью: куда-то делся ее зонтик, она его нигде не видела.

– Говорила же я вам: дайте себе волю, только вы, что вполне ясно, этого так и не сделали, – заявила миссис Герет. – Если Мона им завладела…

Фледа как раз завершила свои поиски; ее собеседница умолкла, прервавшись на полуслове.

– Если Мона им завладела? – спросила Фледа, складывая зонтик.

– Что ж, – многозначительно вздохнула миссис Герет, – тогда будет вполне ясно, что она на это пошла.

– Дала себе волю?

– Дала себе волю, – сказала миссис Герет так, словно видела это во всех подробностях.

Фледа почувствовала, что значит ее тон, и, закончив приготовления, подошла к двери и распахнула ее.

– Мы поедем искать его вместе, – объявила она своей приятельнице, которая, застыв на месте, пронзительным взглядом сверлила ее лицо. – Возможно, о нем знают у полковника.

– Едем туда. – Миссис Герет взяла перчатки и кошелек. – Но первым делом, – добавила она, – нужно телеграфировать в Пойнтон.

– Почему и не в Уотербат?

Ее соратница задумалась:

– От вашего имени?