Источник - Джеймс А. Миченер (1965, 1993)

Глава их рода был практичным и деловитым. Вот и сейчас, сидя на корточках, он оббивал небольшим каменным молотом куски кремня и от души наслаждался хорошо выполненной работой, когда острые куски кремня отслаивались один за другим, но он был и человеком духовным, чьи усталые глаза видели за пустыней те невообразимые просторы, где царил прохладный воздух и где обитал единый бог Эль-Шаддай. Люди последующих поколений, говорящие на других языках, переведут его древнее семитское имя, которое на самом деле означало бога горы, как Бог Всемогущий, и после различных преобразований Эль-Шаддай будет означать имя бога, которому поклоняется весь мир. Но в те судьбоносные дни, когда небольшая группа ибри стояла лагерем, ожидая сигнала двинуться на запад, Эль-Шаддай был богом лишь для них. Они даже не были уверены, что он продолжает быть богом для других ибри, которые ушли в далекие земли, например в Египет. Но в одном Цадок был уверен: Эль-Шаддай лично определил цель существования этой группы, потому что из всех поклонявшихся ему в районе между Евфратом и Нилом он выбрал именно ибри своим излюбленным народом, и они жили под сенью его объятий, наслаждаясь безопасностью, незнакомой всем прочим.

Он был самым трудным богом для понимания. Он был бесплотен, но говорил. Он был невидим, но мог двигаться, как столп пламени. Он был всесилен, но терпел мелких божков хананеев. Он властвовал над жизнями людей, но поощрял их пользоваться собственными суждениями. Он был добр и благожелателен, но мог приказать стереть с лица земли целый город, как поступил с городом Тимри, когда Цадоку было семь лет. Эль-Шаддай обитал повсюду и в то же время подчеркнуто был божеством лишь этой одной группы ибри. Он был ревнивым божеством, но позволял тем, кто не относился к ибри, почитать любых богов помельче, которые им нравились.

Обкалывая свой кремень, Цадок думал, что гора, в которой, как предполагалось, обитает Эль-Шаддай, – это не гора в обычном смысле слова, поскольку оскорбительно считать, что такое могущественное существо, как бог, привязано к какому-то конкретному месту, где раскинут его шатер, стоит диван и суетятся наложницы. Ни один человек в здравом уме не может представить столь ограниченного бога. Эль-Шаддай как божество обладал столь всеобъемлющим могуществом, что не мог быть привязанным к какой-то одной горе, разве что она сама была подобна богу. Далекий и вездесущий, он и внизу и наверху, его нельзя увидеть, к нему нельзя прикоснуться, он никогда не появлялся на свет и никогда не умрет, единый бог, высящийся над всеми, существующий на воображаемой горе, столь огромной, что она объемлет и всю землю, и звездное небо над ней.