Фея Альп - Элизабет Вернер (2015)

Нордгейм увидел, что Алису не проведешь, и понял, что надо отказаться от надежды запугать ее суровостью. Она приняла безумное решение, которое могло погубить его: необходимо было во что бы то ни стало обеспечить себе ее молчание.

— Я убежден, что доктор Рейнсфельд непричастен к этому делу, — сказал он более спокойным тоном, — и что он достаточно разумен, чтобы понимать смешную сторону подобных угроз. Что касается твоей сумасшедшей фантазии обратиться к нему, то я хочу верить, что ты говоришь не всерьез. Чем эта история касается тебя?

Молодая девушка выпрямилась, ее лицо приняло не присущее ему строгое выражение, и она твердо ответила отцу:

— Действительно, она должна была бы больше касаться тебя! Ты знал, что доктор живет тут неподалеку, перебивается со дня на день в жалкой, неблагодарной обстановке, и даже не подумал вознаградить его за то, что сделал его отцу. Жизнь и люди обошлись с ним сурово, осиротев еще ребенком, он был брошен на произвол судьбы, нуждался, может быть, даже голодал, когда был студентом, а ты наживал тем временем миллионы с помощью денег, принадлежащих, в сущности, ему, строил себе дворцы, жил в роскоши. Сделай, по крайней мере, то, что от тебя требует Гронау, ты должен сделать это, или я попытаюсь сделать это сама.

— Алиса! — крикнул Нордгейм, колеблясь между гневом и удивлением от того, что его дочь, кроткое, безвольное существо, никогда не смевшее противоречить ему, теперь буквально требует от него отчета. — Неужели ты не понимаешь, насколько это серьезно? Ты хочешь предать отца в руки его злейшего врага…

— Бенно Рейнсфельд — не враг тебе! — перебила его Алиса. — Если бы он был твоим врагом, то давно воспользовался бы своей тайной и потребовал бы от тебя совсем другого, не того, чего требует Гронау… потому что он любит меня!

— Рейнсфельд… тебя?

— Да, я знаю это, хотя он и не признавался мне в любви. Ведь я невеста другого, и он, который мог бы добиться всего, если бы требовал и угрожал, уезжает отсюда без единого слова угрозы, не требуя у тебя отчета, потому что хочет избавить меня от ужасного открытия, которое я все-таки сделала. Ты и представить себе не можешь, как велико благородство этого человека! Теперь я вполне знаю его.

Нордгейм молчал, к такой развязке он не был подготовлен. Не нужно было обладать особой проницательностью, чтобы убедиться, что любовь Бенно встретила взаимность, страстный порыв молодой девушки говорил достаточно ясно. Если Рейнсфельд знал историю отца, а в этом не оставалось больше сомнений, то действительно могло существовать только одно объяснение сдержанности и молчания в деле, так близко касавшемся его. Значит, можно надеяться, что он, боясь причинить горе любимому существу, не воспользуется выгодами, которые предоставляло ему знание тайны. Но в таком случае его вообще нечего бояться, отец девушки, которую он любит, застрахован его мести, а через него, вероятно, можно удержать и Гронау.

— Вот удивительная новость! — медленно проговорил он, не сводя взора с дочери. — И я узнаю обо всем только теперь? Ты говорила раньше о каком-то признании, что ты хотела мне сказать?

Горячий румянец залил бледное лицо Алисы.

— Что я не люблю Вольфганга, так же как и он меня, — тихо ответила она. — Я сама этого не знала, мне стало это ясно всего несколько дней назад.

Она с полной уверенностью ждала взрыва гнева, но его не последовало; напротив, голос отца звучал совсем иначе, необыкновенно кротко.

— Отчего у тебя нет доверия ко мне, Алиса? Ведь не стану же я принуждать свою единственную дочь к браку, к которому не лежит ее сердце. Но все надо обдумать, обсудить. Пока я требую только, чтобы ты не принимала никаких скоропалительных решений и предоставила мне найти выход. Положись на своего отца, ты останешься ним довольна.

Он наклонился, чтобы поцеловать Алису в лоб, но она вздрогнула и с ужасом уклонилась от его ласки.