Фея Альп - Элизабет Вернер (2015)

— Нет, никогда!

— Я знаю это, и именно потому хотел бы обратиться к вам с последним предостережением. Эрнст Вальтенберг — не такой человек, чтобы составить счастье женщины, ваше счастье: его любовь основана только на эгоизме, представляющем основную черту его натуры. Он никогда не спросит себя, не мучает ли он любимую женщину своей страстью. Как вы перенесете жизнь с человеком, для которого всякое стремление к высшему, все идеи, воодушевляющие вас, — лишь мертвые слова? И я когда-то выше всего ставил свое «я», но понял, наконец, что в жизни есть кое-что другое, лучшее, хотя мне пришлось дорого заплатить за науку. Вальтенберг же никогда этому не научится.

У Эрны задрожали губы, она уже давно знала это, но что толку было понимать? И для нее было уже слишком поздно.

— Вы говорите о моем женихе, — сказала она серьезно, — и говорите с его невестой. Прошу вас, ни слова больше.

— Вы правы, но это мое прощание, и вы должны извинить меня. Эрна молча наклонила голову и хотела повернуть лошадь назад, но на опушке леса показался Вальтенберг, приближавшийся крупной рысью. Он холодно обменялся с Эльмгорстом вежливым поклоном, а затем, после нескольких слов о погоде и о приезде Нордгейма, тоже заметил, что дорога не свободна.

— Рабочие непростительно долго копаются, — сказал Вольфганг, который был рад найти предлог избавиться от разговора. — Я пойду, потороплю их, через несколько минут вы сможете проехать.

Он быстро сбежал с откоса к месту, где производился взрыв, но, очевидно, там что-то не ладилось, потому что инженер, руководивший работой, подошел к начальнику с объяснением. Эльмгорст нетерпеливо пожал плечами и вошел в середину кучки рабочих, вероятно, чтобы осмотреть приготовления.

Тем временем Вальтенберг стоял на спуске рядом со своей невестой. Эрна спросила:

— Ты говорил с Гронау?

— Да, я высказал свое удивление по поводу того, что нахожу его здесь. Он не явился ко мне в Гейльборн по приезде и вообще не дал знать о своем возвращении. Вместо ответа он просил позволения поговорить со мной сегодня вечером: ему нужно сообщить мне что-то, по его словам, очень важное, касающееся и меня до известной степени. Интересно знать, что он скажет: вообще он не охотник до таинственности. Однако посмотри, Эрна, какие грозные, темные тучи собираются над Волькенштейном! Пожалуй, нас застигнет непогода во время прогулки.

— Едва ли сегодня будет что-нибудь, — возразила Эрна, мельком взглядывая на окутанную тучами гору. — Завтра или послезавтра — может быть. Период бурь, кажется, наступит в нынешнем году раньше обычного, последняя ночь дала нам первый образчик.

— Может быть, ваша фея Альп действительно обладает волшебными чарами, — сказал Эрнст как бы шутливо. — Эта вершина, почти никогда не сбрасывающая свое туманное одеяние, положительно околдовала меня: какая-то таинственная, неотразимая сила так и тянет приподнять покрывало гордой царицы и сорвать с ее уст поцелуй, в котором она отказывала всем до сих пор. Если попробовать взобраться с той стороны…

— Эрнст, ты обещал мне раз навсегда отказаться от безрассудной затеи, — перебила его Эрна.

— Успокойся, я сдержу слово, ведь я обещал тебе это тогда, когда мы ходили смотреть на костры в Иванову ночь.

— В Иванову ночь, — тихо и мечтательно повторила Эрна.

— Ты еще помнишь ту ночь, когда я сдался на твою просьбу? Я тогда твердо решил, что взберусь на Волькенштейн, и взобрался бы, во что бы то ни стало, но твои умоляющие глаза, твое восклицание «Мне страшно!» сломили мое упрямство. Неужели ты действительно боялась бы за меня, если бы я не послушался?

— Эрнст, что за вопрос?