Фея Альп - Элизабет Вернер (2015)

— Действительно, в идеалах я ничего не смыслю, но тем больше смыслю в практических делах, а здесь дело как нельзя более ясно и просто. У вас есть средство добыть согласие Нордгейма, значит, его надо добыть; вы любите его дочь, значит, вы на ней женитесь; все прочее — чепуха, и баста!

— Совершенно мое мнение! — произнес голос в дверях, и Валли, слышавшая последние слова, вошла в комнату и завладела разговором. — Господин Гронау прав: дело как нельзя более ясно и просто. Вы, Бенно, непременно женитесь на Алисе, и баста!

Бедный доктор, осажденный с двух сторон, почувствовал, что здесь его идеальные побуждения ни к чему не поведут, поэтому он набрался смелости и заявил:

— Но я не хочу! Полагаю, что это — мое личное дело.

— И это называется любовь! — воскликнул Гронау, в порыве отчаяния простирая руки к небу.

Валли взглянула на ситуацию гораздо практичнее и нашла иной способ обуздать непокорного.

— Бенно, — с упреком сказала она, — там сидит бедная Алиса и плачет так, точно у нее сердце готово разорваться! Неужели вы даже не попробуете утешить ее?

Средство подействовало, упорство Бенно исчезло, и он бросился в соседнюю комнату.

— Ну вот, теперь он не вернется, — сказала молодая женщина, закрывая за ним дверь, — теперь мы заберем дело в свои руки, господин Гронау.

Физиономия последнего выразила растерянность при таком предложении. Правда, он ничего не мог возразить против союзничества, но то, что союзник был женского рода, шло вразрез с его принципами. Впрочем, Валли не дала ему времени возразить и продолжала:

— Для этого мы не нуждаемся ни в докторе, ни в Алисе. Он считает себя обязанным отказаться от нее, потому что Эльмгорст — его товарищ и способен всю жизнь провздыхать в Нейенфельде, в то время как Алиса станет женой Эльмгорста и умрет от разбитого сердца. Но этого не будет: я не допущу!

Она так выразительно топнула ногой, что Гронау невольно взглянул на нее и не мог не заметить, что ножка, топнувшая так энергично, была очень маленькой и очень хорошенькой. Он знал, что у Бенно совсем другие причины для отречения, однако не мог выдать его и потому предпочел оставить молодую женщину при ее заблуждении.

— Да, доктор принадлежит к числу так называемых идеалистов, — сказал он, — а к ним и не подступайся ни с чем разумным. Такие люди заслуживают величайшего уважения, но все-таки они немножко сумасшедшие.

По-видимому, Валли разделяла это мнение, она серьезно кивнула головой и заметила с чувством собственного достоинства:

— Мы с мужем — вовсе не идеалисты, мы разумные люди.

Гронау отвесил почтительный поклон, выражавший его безусловное признание разумности супругов Герсдорф, и Валли осталась так довольна этим, что дружески пригласила его занять место рядом с ней на софе, чтобы с полным удобством обсудить вопрос. Гронау поместился на самом кончике софы и предоставил себя в распоряжение потока рассуждений, предположений и вопросов. Отвечать ему не приходилось, он только удивлялся, как может человек так бесконечно много говорить! Неприятно ему не было, наоборот, он чувствовал себя как-то особенно хорошо в этом потоке речей, который ласково журчал вокруг него, причем две маленькие ручки неутомимо жестикулировали перед самым его лицом, а хорошенькая головка с черными кудряшками все ближе придвигалась к нему в пылу разговора. Под конец Гронау начал находить свое положение вполне сносным, стал основательно рассматривать свою союзницу и сделал открытие, что женская половина человеческого рода при рассмотрении вблизи теряет значительную долю своих отталкивающих свойств.

Наконец, поток красноречия Валли иссяк, она перевела дыхание и потребовала от слушателя, чтобы он выразил и свое мнение.

— О, я согласен с вами, совершенно согласен! — поспешил уверить Гронау в полном убеждении, что протест все равно ни к чему не поведет.