Ледовый апокалипсис - Ладлэм Роберт, Кобб Джеймс (2008)

– Видимо… – Валентина перевела взгляд на Смита. – Теперь все встает на свои места. Члены экипажа легли спать, а политрук либо нес ночное дежурство, либо встал после того, как все остальные заснули. После этого он прошел вдоль вереницы спящих товарищей и методично расстрелял их. Затем он пришел сюда, чтобы убить командира экипажа. Он не учел одного: с каждым выстрелом эффективность глушителя снижается и звук выстрелов становится все громче.

– Но зачем, Вэл? Зачем, черт побери?

– Приказ, Джон. Очевидно, таков был приказ, полученный политруком, офицером, фанатически преданным Коммунистической партии: в случае аварии – убить всех и покончить с собой.

– Покончить с собой? – вздернул бровь Смит.

– Ага, – кивнула женщина-историк. – Я абсолютно уверена, что ему было приказано оставить последний патрон для себя. Да у него, собственно говоря, в любом случае не было другого выхода, ведь он знал, что за ними никто не прилетит. Наверняка вторая часть его программы заключалась в том, чтобы сжечь останки самолета и вот это. – Валентина ткнула носком ноги бортовой журнал в матерчатом чехле и стопку клеенчатых конвертов, лежавших рядом со спальным мешком командира бомбардировщика. Большинство из них были опечатаны, а на печатях сохранились эмблемы советских ВВС. – Какая жалость, что я не знаю русского!

– Его знает Рэнди, – ответил Смит, качая головой. – Но как такое возможно – приказать одному из членов экипажа убить своих товарищей, словно овец на бойне? Какой в этом смысл?

– Ты не видишь в этом смысла, Джон, я – тоже, а вот сталинисты видят. Вспомни заградотряды НКВД, которые во время Второй мировой следовали за частями Красной армии, когда те шли в бой. Их задача состояла в том, чтобы стрелять. Но не во врага, а в любого красноармейца, который бросился бы бежать, не пожелав отдавать свою жизнь за «власть рабочих и крестьян». Если речь шла о государственной безопасности, эти люди готовы были убивать, не моргнув глазом!

– Но что, дьявол их забери, они пытались скрыть?

– Честно говоря, Джон, мне даже думать об этом страшно… Стоп! А это что у нас такое?

Она опустилась на одно колено и подняла с пола какой-то предмет, лежавший рядом с бортовым журналом. Приглядевшись, Смит увидел, что это – мужской бумажник. Неловко зажав фонарь между плечом и щекой, Валентина открыла его и принялась обыскивать. А в следующую секунду женщина напряглась и вздрогнула. Фонарь упал на пол пещеры и откатился в сторону.

– О, господи! – выдохнула она.

– В чем дело, Вэл? – спросил Смит, шагнув вперед. Не говоря ни слова, она передала ему бумажник. Положив фонарь на булыжник, Джон опустился на одно колено и стал изучать его содержимое.

В бумажнике были деньги. Американские деньги. Пять двадцаток, две пятерки и одна десятка. Потертые, бывшие в употреблении доллары. А еще – водительское удостоверение, выданное в 1952 году в штате Мичиган на имя Оскара Ольсона, читательская карточка библиотеки города Маркетт и карточка социального обеспечения – на то же самое имя. Кроме того, в бумажнике имелись корочки билетов в открытый кинотеатр для автомобилистов «Эрвью» и чек из бакалейной лавки на восемьдесят семь центов.

– Что все это значит, Вэл? – ошалело спросил Смит.

Женщина, с растерянным видом, стояла рядом с ним. Внезапно, не говоря ни слова, она опустилась на колени рядом с трупом командира бомбардировщика и стала расстегивать его одежду. Расстегнуть пуговицы не было возможности, и Валентина отчаянно, словно обезумев, рвала ткань. Под летным комбинезоном оказалась короткая кожаная куртка. Валентина вывернула набок голову мертвеца и посмотрела на ярлык на воротнике куртки.

– «Монтгомери Ворд»![14]