Огненное евангелие - Мишель Фейбер (2011)

— Сад Эдем находится там. В Басре. — Колтрейн хлопнул себя ладонью по лбу, словно только что сделал для себя ошеломляющее открытие. — Я патрулировал сад Эдема, прикинь. На ремне висит граната, в руке автомат. Стреляю во все, что движется! Разве это правильно?

— Неправильно. — Тео переминался с ноги на ногу. Рана горела, жгла бок, как будто в нем устроили жаровню для барбекю. — Послушайте, мне надо идти. Как насчет денег?

— А сколько тебе надо, брат?

— Нет, это я предлагаю вам деньги.

Колтрейн-десантник широко улыбнулся.

— Что, брат, принял меня за попрошайку? Мне не нужны твои деньги. Я проповедую слово Божье.

— Вы молодец. — Реплика вышла неуклюжая, и он уже подыскивал другую, как вдруг вырубился. На пару секунд, не более. Очнулся же в объятьях морпеха, как бы невзначай поддерживавшего его на ногах за счет своих стальных мускулов. — Простите меня, простите.

— Двигай-ка ты в больницу, дружище. — Колтрейн произносил раздельно каждый слог, как будто сомневался в способности Тео воспринять его добрый совет. — Обещаешь?

— Обещаю, — ответил Тео, снова обретая почву под ногами.

— Подлатай тело и потом наполни его Иисусом. У меня сработало.

— Спасибо вам. — Он уже сделал пару шагов, когда почувствовал, что морпех сунул ему в руку что-то шуршащее. Только бы не его жалкие велфэровские деньги.

— Прочитай это, брат, — прозвучало ему вдогонку. — Ничего важнее тебе не попадется. Это перевернет твою жизнь. Гарантирую, брат.

— Спасибо. Огромное вам спасибо.

Тео побрел дальше. Ему надо двигаться прямиком в больницу, если он вообще надеется туда попасть. Кто бы к нему ни обращался, нельзя отвлекаться. Правой, левой, шагай, шагай.

Шестое чувство подсказало ему затормозить. Он чуть не налетел на врытый в землю железный столб в форме креста с иконкой автобуса на макушке и названием улицы, а также номером автобуса на поперечине.

Тео забрался под козырек и присел на скамеечку. Он слегка расстегнул молнию на куртке, сунул под нее колтрейновский памфлет и снова застегнул. У него создалось впечатление, что под кожанкой все гораздо мокрее и липче, чем следовало ожидать, будь его рана действительно поверхностной, как утверждал Нури.

Посидеть — что может быть лучше? Отличная идея, одобренная его ногами. Слишком много он прошагал; теперь надобность в этом отпала. Белокожий с обрезом его уже не догонит, и проститутка не схватит за руку с предложением пососать. Так что можно расслабиться.

— Извините, — раздался женский голос над ухом.

Он повернулся. Рядом с ним сидела на скамейке дама лет сорока с гаком: добрые глаза, крупный нос, длинные темные волосы.

Кроме них двоих, больше никто автобуса не ждал.

— Надеюсь, я не слишком назойлива, — сказала она. — Я могла вас где-то видеть?

— Вряд ли, — ответил он. — Я не живу в Нью-Йорке.

— Может, по телевизору?

Он медлил с ответом, подыскивая альтернативное, но при этом убедительное объяснение. Вот только он был слишком уставшим и ослабевшим для таких игр.

— Может быть. Я… я писатель, — в конце концов признался он.

— Правда? — В ее реакции сквозило неподдельное уважение, готовое перерасти в откровенное восхищение без особых усилий с его стороны. — Могу я спросить, какие книги вы написали?

— Всего одну, — сказал он. — Называется «Пятое евангелие».

Глаза ее сузились, а между бровей образовались морщинки; она пыталась вспомнить, слышала ли раньше это название.

— Боюсь, что я… Простите, но, кажется, оно мне не встречалось.

Его облегчение было таким глубоким, что губы сами раздвинулись в улыбку. Видимо, Бог все-таки есть.

— Пустяки, — сказал он.

— У нас с мужем маленькие дети, — оправдывалась она. — Мы теперь читаем меньше, чем раньше.

— Ничего.

— Ваша книга имела успех? Я хочу сказать, она… оправдала ваши ожидания?