Профессионал - Ранульф Файнс (2011)

– Этот бифштекс чересчур сладок для говяжьего, – пробормотал Дэвис.

– Может, конина? – предположил де Вилльерс. – Но не бери в голову. Чипсы выглядят аппетитно.

– Картофель фри, – поправил Дэвис.

Де Вилльерс пожал плечами. Официант принес ему омара, которого он сам выбрал в аквариуме, где бедные существа ожидали, когда их сварят живьем. Де Вилльерс повернулся спиной к кастрюле с кипящей водой, куда бросили омара. Так он мог наблюдать за входом в кафе, но при этом не видеть мучений морского рака, чьи безмолвные крики совпали по времени с такими же криками Патрика Сайминса, висевшего в одиночестве под люстрой у себя в спальне. Однако омар ничем не заслужил подобной кары.

За кофе и коньяком члены «Клиники» беседовали о делах. Их разговор тонул в гомоне голосов посетителей кафе и шуме улицы. Майер единственный из троих владел французским. Он рассказал о том освещении, которого удостоилось убийство судьи в средствах массовой информации, точнее, о подозрительном отсутствии такого освещения.

Де Вилльерса это совсем не обрадовало.

– Почему молчат? Это ведь как раз та самая грязь, которую газетчики обожают выплескивать на первую полосу. Все необходимые ингредиенты присутствуют. – Он пожал плечами. – Очень плохо; нам ведь заплатили именно за то, чтобы поднялась шумиха.

У Майера, успевшего разнюхать, что к чему, уже были кое-какие ответы.

– Судья имел отношение к спорам пятилетней давности о международных правах атолла Муруроа. Тогда французы здорово обожглись на своих ядерных испытаниях. Наверное, у них есть веские основания молчать.

Таким оживленным де Вилльерс не видел Дэвиса его уже несколько лет. Это дельце в Париже полностью соответствовало его темпераменту, и де Вилльерс, сегодня утром получив с клиентки оставшуюся часть суммы, уже выдал обоим помощникам их долю. Пятнадцать процентов общего гонорара в четыреста пятьдесят тысяч долларов пойдут агентству «Таднамс», выступавшему в качестве посредника, тридцать пять процентов останутся у де Вилльерса, а остальное – Дэвису и Майеру, поровну. Разница в десять процентов между долей де Вилльерса и долями его помощников помогала укрепить его положение лидера. Де Вилльерс сохранял такой принцип распределения денег во всех заказах, выполненных «Клиникой», даже если непосредственных исполнителей было всего двое.

Майер, от природы необщительный, оживлялся только тогда, когда получал возможность утолить свою страсть к хитроумной технике. Де Вилльерс не сомневался, что он потратит все деньги, заработанные в Париже, на дорогие модели радиоуправляемых самолетов, а остаток спустит на экзотических шлюх.

Дэвис поспешит в Кардифф, к очаровательной женушке, нагруженный подарками, и преподнесет ей чек на солидную сумму, которую благоверная вложит в свою фирму по оформлению жилых интерьеров. Де Вилльерс подозревал, что миссис Дэвис изменяет мужу во время его длительных «командировок», однако, сознавая, что вряд ли удастся найти другого мужчину, так же слепо боготворящего ее и такого же щедрого, она тщательно скрывает свои похождения, с благодарностью принимая деньги для латания дыр в прожорливом бюджете своего бизнеса. Миссис Дэвис с рождения была начисто лишена вкуса и осталась ханжой, несмотря на дорогостоящее обучение в Лондонской школе дизайна. Каждый заказ на оформление интерьера, полученный ею, – а многие заказы доставались в обмен за щедрое предоставление ее тела состоятельным холостякам, которые на самом деле и не собирались переделывать свой дом, – лишний раз доказывал ее потрясающее безвкусие.

Де Вилльерс опасался, что настанет день, когда Дэвис, вернувшись домой, застанет свою женушку в постели с каким-нибудь богатеньким бедолагой, квартиру которого она вознамерилась превратить в конфетку. И последствия будут самые ужасные, ибо Дэвис, будучи в ярости, относится к нормам цивилизованного общества без должного уважения.