Движущая сила - Фрэнсис Дик

Страдальчески стеная, он склонился над микроскопом в моей кухне.

– Ничего. Абсолютно ничего. Наверное, вы их всех собрали на ваше мыло. – В голосе звучали обвинительные нотки, как будто я намеренно испортил ему все дело. – Но ничего удивительного. Клещи питаются кровью. Головкой прорывают кожу хозяина. Ehrlichiae из клеща проникает в кровь хозяина и затем в определенные кровяные клетки. Не буду вас утомлять подробностями, все это сложно... но они могут жить только в живых клетках, а эта лошадь, похоже, умерла несколько часов назад.

– Хотите выпить? – предложил я.

– Я безразличен к алкоголю, – заявил он.

– Ну что ж.

Я налил себе, а минуту спустя он взял бутылку и наполовину наполнил приготовленный для него бокал.

– Анестезия против утерянных надежд, – сказал он. – Полагаю, вы правы.

– Когда мне было столько, сколько вам сейчас, – сказал я, – я летал вместе с ветром. И довольно часто. Он посмотрел на меня поверх бокала.

– Вы что, хотите сказать, что у меня все впереди? Вы ничего не понимаете.

– Представьте, понимаю. Я вам достану еще этих клещей.

– Каким образом?

– Придумаю.

Мы сообразили себе что-то вроде ужина из продуктов, имевшихся в холодильнике и буфете, и он отправился спать в комнату Лиззи.

Утром я позвонил Джону Тигвуду и сообщил ему, что Петерман умер.

В голосе Тигвуда, как всегда напыщенном и неприятном, звучали скандальные интонации.

– Мэриголд Инглиш жаловалась мне, что лошадь больна и что на ней клещи. Чепуха. Совершеннейшая чепуха, так я ей и сказал. У лошадей клещей не бывает, только у собак и скота. Я не позволю ни вам, ни ей распространять такие вредные слухи.

Я понимал, что он боится, что все его предприятие развалится и никто больше не согласится взять к себе старых лошадей. Придет конец пожертвованиям. Не придется больше суетиться с важным видом. У него была не менее основательная причина держать язык за зубами, чем у меня.

– Конь сейчас у меня, – сказал я. – Могу вызвать живодеров, чтобы его забрали, если хотите.

– Да, конечно, – согласился он.

– А как другие старички? – спросил я.

– В полном порядке, – зло ответил он. – И это вы виноваты в том, что Петерман попал к миссис Инглиш. Она решительно отказалась взять какую-либо другую лошадь.

Я сказал несколько успокаивающих слов и повесил трубку.

Вниз спустился печальный Гуггенхейм, выглядящий не более чем на шестнадцать лет, и уставился сквозь окно на труп Петермана, как бы призывая его вернуться к жизни вместе с клещами.

– Пожалуй, мне стоит вернуться в Эдинбург, – уныло сказал он. – Разве только еще какие-нибудь лошади заболели.

– Выясню за обедом. В доме Майкла Уотермида можно услышать все последние пиксхиллские новости.

Тогда он сказал, что, если я не возражаю, он подождет и уж потом уедет. В лаборатории у него полно работы, которой он не может пренебречь. Ладно, согласился я, и он может сразу же вернуться, если произойдет нечто важное.

Он угрюмо наблюдал, как живодеры поставили свой фургон поближе к калитке и перенесли в него тощий труп старого коня.

– Что с ним будет? – спросил Гуггенхейм.

– Отправят на фабрику по производству клея, – ответил я и по выражению его лица понял, что лучше бы ему этого не знать.

Еще он спросил, что могло заставить привести в такой хаос мою гостиную. Что двигало человеком, разрушившим машину и вертолет? Что за человек мог такое сотворить? Я заверил его, что он до сих пор бродит где-то рядом с топором наготове.

– Но разве вы... ну разве вы не боитесь? – спросил он.

– Стараюсь быть осторожным, – ответил я. – Потому и не беру вас с собой на обед. Не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что я знаком с ученым, тем более со специалистом по клещам. Надеюсь, вы не обиделись.

– Разумеется, нет. – Он еще раз оглядел порушенную топором гостиную и содрогнулся.