Форсайты - Зулейка Доусон (1994)

– Сначала все мы порадовались за Сомса. Я считала, что Ирэн тонкая натура с артистическими «наклонностями». И уж он делал для нее все, стремился удовлетворить каждое ее желание, но впечатление было, что у нее нет никаких желаний. – Тут Уинифрид сделала гримаску, поджав рот и опустив книзу уголки губ, отчего все припудренные морщинки на ее лице пришли в движение, придав ему особую выразительность. Самый факт отсутствия желаний был для нее, убежденной сторонницы форсайтского мировоззрения, сестры Сомса, аргументом для обвинения в «артистизме». – Он даже выстроил для нее прекрасный загородный дом, хотел попытаться начать все сначала.

– Но это не помогло? – предположил Майкл.

– Нет! Ирэн изменила ему с архитектором.

Оценивая воздействие страстей на человеческую натуру, Уинифрид невольно обнаружила полное отсутствие таковых в себе самой. Напрасна была надежда, что именно она сможет оживить забытые страницы семейной хроники.

Упоминание о доме мало заинтересовало Майкла – еще одна область семейных отношений, доселе неведомая ему. Его нисколько не удивило, что Сомс пытался скрепить распадающийся брак, подперев одну основу права другой, а именно собственностью. Считая так, Майкл был ближе к истинной сути дела, чем думал.

Сомс, этот архитипичный Форсайт, не считал, что, основываясь на имеющихся в его распоряжении фактах (как они трактовались в 1887 году), следует рассматривать брак и собственность как основы права, хотя, конечно же, таковыми они были; вернее, он полагал, что и жена, и дом были его собственностью, и, исходя из этой предпосылки, законной и верной, и решил действовать тогда, много лет назад. И для тени Сомса Форсайта могло быть небольшим утешением, что среди тех, кто сейчас, пятьдесят лет спустя, находился на Хайгейтском кладбище, только один человек – и тот уже покинувший этот мир – знал точно, к каким крайним мерам ему пришлось прибегнуть.

Однако Уинифрид еще не совсем закончила свой рассказ.

– Сомс был так очарован ее красотой, что, казалось, вовсе не замечал, что творится вокруг, а если и замечал, то его это не беспокоило. Она действительно была хороша. И сейчас еще хороша, насколько я знаю, хотя мы почти однолетки.

В голосе Уинифрид прозвучала легкая обида, как будто бы возраст, обычно стирающий различия между людьми, должен был бы устранить вообще всякую разницу между ней самой и ее бывшей невесткой.

И, ставя последнюю точку на своем объяснении, она сказала:

– Нет, этот брак с самого начала не обещал ничего хорошего. Ирэн была слишком чувствительна, слишком артистична для Сомса – для всех нас, если уж на то пошло. Но, конечно, с кузеном Джолионом все обстояло иначе – он ведь был художником. Членом Академии художеств. Вы знали это?

Нет, этого Майкл раньше не знал, а теперь его мысли, настороженные бесконечным переплетением вещей и событий, устремились дальше. «Джолион Форсайт. Член Королевской Академии художеств». Изображенный на ней мальчик – вне всякого сомнения, Джон, а Флер поставила портрет у себя в комнате.

* * *

Вернувшись на Грин-стрит, Майкл сперва вежливо отклонил предложение тетки остаться к завтраку, а затем и предложение воспользоваться ее автомобилем. Пройтись пешком до Саут-сквер будет только приятно, сказал он. Он не сказал, однако, что любезность, оказать которую он не задумываясь согласился, на деле обошлась ему дорого и что, как он надеется, прогулка в одиночестве поможет ему осмыслить и усвоить только что узнанные подробности. Если бы это случалось чаще, он, наверное, заметил бы, что подобное чувство возникало у него всякий раз после того, как он узнавал что-то новое о форсайтском прошлом.