Форсайты - Зулейка Доусон (1994)

Он сунул руку под стул, вытащил старую брезентовую сумку и засунул книжку в наружный карман. Затем, словно что-то надумав, Льюис, с улыбкой поглядывая на потрепанные остатки прежней гордости, показал рюкзак Майклу. Брезент, как и его владелец, истрепался и обесцветился под жарким солнцем испанских дней и холодом страшных испанских ночей; и тем не менее не узнать его было нельзя – армейский вещевой мешок британского солдата!

– Сложите-ка в него свои заботы, а, капитан Монт?

Майкл улыбнулся в ответ лучшей своей улыбкой, призванной вселять бодрость:

– Было время, пытались.

– У меня тут есть одна штучка, капитан, которую вы вряд ли где еще увидите. Вроде как сувенир с войны.

Льюис откинул клапан мешка и достал какой-то предмет, завернутый в обрывок мешковины. Он положил предмет на ладонь одной руки, а другой стал стягивать с него обертку – ну прямо старый пират, демонстрирующий свое сокровище.

Майкл уставился на ладонь Льюиса с таким видом, будто ожидал увидеть там будущее. В некотором смысле, подумал он, так оно и было. Не успел Льюис развернуть обертку до конца, а Майкл уже увидел, что под ней скрывается, – на мозолистой ладони лежал небольшой немецкий револьвер, маузер. И тут же из складок тряпицы вывалились три цилиндрических предмета и с металлическим стуком упали на голые доски. Майкл вздрогнул. Льюис весело посмотрел на него и подобрал рассыпавшиеся патроны.

– Не беспокойтесь, сэр! Оружие и патроны в казармах всегда содержатся порознь.

– Рад слышать это, – сказал Майкл, быстро беря себя в руки. – Но надо ли, я хочу сказать, надо ли тебе здесь?..

– Видите ли, сэр… – Льюис посмотрел на него, как часто бывало во Франции, когда Майкл добивался от него, откуда взялись крутое яйцо или чистый воротничок. – Что-то не больно вы мне доверяете, как я посмотрю.

Он отстегнул защелку предохранителя и повернул револьвер рукояткой вверх Майклу на обозрение.

– Видите?

Майкл осторожно заглянул в ствол револьвера и увидел улыбающееся лицо Льюиса с другой стороны.

– Никакой опасности не представляет, сэр! Видите – пружинки от курка нету. Немец, наверное, пустил себе пулю в лоб, когда дошел до ручки. – Льюис рассмеялся жестко и сдавленно. – Вроде как я сейчас. Никогда не было денег, чтобы починить его как следует. Вообще-то обидно, отличная вещица. Люди говорят – музейная.

Майкл подумал, что револьвер у него выглядит как новенький. Чем же он столь дорог Льюису, если тот так бережно хранит его? Может, видит в нем оселок, на котором можно проверить действительность, никогда еще не подводившую его? Какой страшный завет нашему времени! Льюис начал полировать револьвер ветошкой, сразу войдя в нужный ритм. Движение, казалось, настроило его на созерцательный лад. Оба они, не отводя глаз, смотрели на револьвер.

– Я так полагаю, до конца лета начнется, а, капитан Монт?

Майкл, второй раз сегодня повторив парламентский жест, пожал плечами.

– Боюсь, люди начинают терять надежду на то, что без нее обойдется.

– Да, теперь уж никуда не денешься, верно? Не надо было уступать с Судетами, чехов предавать.

Майкл подумал, что, может, он прав. Когда в прошлом году Чемберлен, прочитав записку лорда Галифакса, переданную ему сэром Джоном Саймоном, объявил парламенту, что поедет в Мюнхен на встречу с Гитлером, член парламента от Мид-Бэкса вместе с друзьями-парламентариями стали бросать в воздух лежащие перед ними повестки дня. И даже вдовствующая королева Мэри, сидевшая на галерее для высоких гостей, милостиво улыбалась. Облегчение, испытываемое при избавлении от непосредственной опасности, как правило, не позволяет рассуждать здраво – иначе как могли бы здравомыслящие люди согласиться с расчленением страны, которую сами признали суверенной? А когда Чемберлен вернулся с клочком бумаги, как Моисей с горы Синай, Майклу так хотелось верить.