Тайпи. Ому (сборник) - Мелвилл Герман (2015)

Рура, которую когда-то носили как праздничную одежду, теперь встречается редко. Но капитан Боб часто показывал нам такой наряд, хранившийся у него в качестве семейной реликвии. Это плащ или мантия из желтой таппы, похожая на пончо южноамериканских индейцев. Голова просовывается в разрез посредине, и плащ свисает свободными складками.

Тонои раздобыл кусок грубой коричневой таппы, которого должно было хватить на короткую мантию, и за пять минут доктор был одет. Зик, критически осмотрев его наряд, напомнил, что между Мартаиром и Тамаи придется переходить вброд много рек и преодолевать пропасти, и посоветовал поднимать подол повыше, если уж выбрали для путешествия юбку.

У нас совершенно не было обуви. На просторах Тихого океана матросы редко носят ботинки. Мои полетели за борт в тот день, когда мы встретили пассат, и, кроме нескольких прогулок на берег, с тех пор я обходился без обуви. В Мартаире она пригодилась бы, но достать ее мы не могли. Однако для путешествия обувь была необходима. Зик, владелец пары огромных ветхих башмаков, согласился уступить их доктору в обмен на нож в футляре – единственную сохранившуюся у того ценную вещь. Я же смастерил из бычьей кожи сандалии, какие носят калифорнийские индейцы: подошву, грубо вырезанную по ноге, удерживают три кожаных ремешка, охватывающие подъем.

У моего товарища была прекрасная старая панама, сплетенная из травы, почти такой же тонкой, как шелковые нити, и такой упругой, что, свернутая в трубку, моментально раскручивалась и принимала прежнюю форму. В подобии испанского сомбреро с широкими полями и в руре доктор напоминал нищего гранда.

У меня имелась восточная чалма. Когда за несколько дней до прибытия в Папеэте моя шляпа упала за борт, пришлось надеть чудовищную шотландскую шапку из разноцветной шерсти – так ее называют моряки. Всякий знает, как упруга вязаная шерсть; этот головной убор так плотно облегал череп, что воздух совершенно не поступал к волосам, и это отразилось на них пагубным образом. Напрасно я пытался устроить вентиляцию: каждое отверстие затягивалось в одно мгновение. Под лучами солнца моя шапка нагревалась до невозможности.

Видя мою нелюбовь к ней, мой друг Кулу стал уговаривать меня подарить ее ему. Я так и сделал, добавив, что, хорошо прокипятив шапку, он сможет восстановить ее яркость.

Тогда я и начал носить чалму.

Я взял у доктора его новую полосатую рубашку из яркого ситца и обмотал ее складками вокруг головы, а рукава оставил болтаться сзади, обеспечив таким образом хорошую защиту от солнца. Однако в дождь этот головной убор лучше было снимать.

Рукава усиливали эффект, и доктор называл меня турецким пашой.

Нарядившись так, мы были готовы двинуться в Тамаи, где рассчитывали произвести небывалую сенсацию.

Глава 49

На следующее утро задолго до восхода солнца я обулся в сандалии, а доктор – в ботинки Зика.

Выразив надежду еще раз повидать нас, прежде чем мы отправимся в Талу, плантаторы пожелали счастливого пути и на прощание подарили пару фунтов плиточного табаку. Они посоветовали нарезать его на мелкие кусочки, так как он служит основной денежной единицей на острове.

До Тамаи, как нам сказали, было не больше трех-четырех лиг, поэтому, даже учитывая дикий характер местности, несколько часов отдыха в середине дня и решение не спешить, мы надеялись достичь берегов озера к закату.

Некоторое время мы медленно шли через леса и ущелья, поднимались на холмы и спускались в пропасти, не встречая никого, кроме диких быков. То и дело мы отдыхали.

Около полудня мы очутились в центре острова.

Прибавив шагу, мы спустились наконец в прохладную зеленую лощину, окруженную горами. Со всех сторон текли ручьи, огромные величественные деревья отбрасывали густую тень…